Любой базар, именно базар, обладает собственным колоритом. В Бишкеке, например, у Ошского один, у Орто-Сайского другой, у Ак-Эмира третий…
Базар нужно наблюдать, почувствовать внутренний мир, услышать. Бродить, ходить, торговаться, толкаться, вернее, маневрировать между тачками, что непросто, но нужно.
Путешествие по восточному рынку сродни ощущениям и описаниям Марко Поло. Можно карты путей составлять и их товарорасположение, можно гастрономические вкусы описывать и выделять отдельные субкультуры. Описывая покупателя, например, того, игривого усатого торговца дынями, или задумчивого сапожника, который всю мою жизнь здесь, кажется, был.
Несомненно, базар прежде всего – социальный феномен. Ни экономический, ни финансовый и прочее. Это место, куда стекается люд ото всюду, далеко не только для того, чтобы что-то купить или продать.
А базар в Оше! На мостах через Ак-Бууру, где в уютных чайханах, вкусно потягивая чай, сидят размеренные завсегдатаи - сувенирные аксакалы. А в Баткене этот запах плова и костра, трансграничные ферганские торговцы. В Лейлеке на базаре пока не приходилось побывать, но мне рассказывали, что там, на скотном рынке, у торговцев есть собственные ритуалы. Буйруса, обязательно съезжу, потом расскажу.
Уже несколько лет, одно из моих заветных желаний – большое сравнительное исследование базаров Кыргызстана. Фокусом может стать история рынка, социальные ниши, лакуны, особые мифы и судьбы. Может быть, не всех, но пару: Кара-Суйский и Дордой.
Пока они есть, пока есть эпоха вот такого возрождения. В стране, у народа, про который говорили… Нет. Который, характеризуя себя, говорил так: «Мы, кыргызы, торговать не умеем, и никогда не умели». И, вот – Дордой, на весь мир.
Это мой особенный объект исследования. Бродила по нему сегодня. Своего рода государство в государстве. Думаю, я уже давно стала его изучать. Не только с точки зрения покупателя. Хотя без покупок отсюда никак, разумеется.
Помнится, в студенческие годы я подрабатывала в одной фирме, над нами был офис со странной тогда табличкой «Дордой». Мы смеялись, нам казалось это смешным. Тогда казалось. На фоне «Альф», «Терр» и других корпорейшин его звучание непривычно выделялось. Это потом стало ясно, что «Дордой» пережил всех. И уже не было смешно, скорее удивительно, потом потрясно.
Сегодня Дордой - это муравейник судеб, взлетов и падений. У него по идеи должна быть собственная летопись. Снующие мальчишки-тачкисты, некоторые их жизнеописания сродни «Детям подземелья» В.Короленко. Женщины, греющиеся водочкой в лютые морозы, в морозильных по сути контейнерах. «Конкретные братаны», собирающие выручку. Строящиеся поясом трущобы, иронично-издевательски названные у нас «новостройками».
Как-то заезжие иностранцы, понимающие толк в рыночной экономике, отметили, что Дордой - уникальное место реальной, сногсшибательной, вернее ценно-регулируемой конкуренции. Знающий покупатель, к примеру торговец из Жамбыла или Самары, точно знает, где, что, почем. Это уникальный мир, где каждый может постичь школу жизни, рынка, пройдя все стадии «естественного отбора» по Дарвину, с предполагаемым «Титаником» Таможенного Союза.
Этот рынок уникален тем, что ломает стереотипы и предубеждения. Стереотипы о том, что капитализм обязательно с «нечеловеческим лицом», о том, что он может кормить и где-то выживать огромному количеству людей, в том числе далеко за приделами КР. Если, не дай бог, рухнет рынок-мегаполис, этот люд пополнит армию мигрантов, непонятно где, но понятно зачем.
Кто-то здесь сколотил капитал, а кто-то так, ежедневное «кунумдук акча». Кто-то перебивается, а кто-то построил сеть. Это остров только на первый взгляд – джунгли, здесь действуют четкие законы, официальные и не совсем. Это прототип государства, модель: матрешка в матрешке, которая копирует основные черты и рисунки с главной модели. Только здесь люди действительно работают, в жару и в стужу, в будни и выходные. Это рой, пчелиный улей, где у каждого есть своя роль.
Здесь открывается многое, и по стране, и в людях.
Этот рынок – барометр перемен и тревог.
Я прихожу сюда, чтобы увидеть танец – танго, который кружит людей и страну.
Жаркынай Куват
