Чингиз Айтматов всегда с нами,
пока читаются его произведения
как символ высшей акции Любви.
Автор.
Воспевание великого дара человека – способность любить – у Айтматова вышло весьма шедеврально. Он включил своих читателей в Великий Клуб Поэтики и Эстетики возвышенной Любви буквально с самых первых рассказов и повестей. Недосягаемая патетика Любви к Природе, Родине, родителям и детям, любви ко второй своей половине мужчины к женщине и женщины - к мужчине - выражена на высокой ноте в ранних повестях и поздних романах Айтматова. Это можно выразить суммарно как Любовь к Жизни: все это нашло отражение в творениях Айтматова как звонкий рефрен. Он зажигал сердца миллионов людей как ослепительный факел жизнелюбия. Потому что нашел Формулу Любви и выразил ее в образах Толгонай и Суванкула, Данияра и Джамили, Асель и Ильяса, Султанмурата и Мырзагуль, Догуланг и Эрденэ, Эдигея и Зарипы, Арсена Саманчина и Элес…
В далеком 1959 году французский писатель и публицист Луи Арагон после прочтения повести «Джамиля» молодого писателя откуда-то из Средней Азии писал эти слова: «У каждого человека лишь одна жизнь. Чингиз Айтматов лишь ее начинает. Но, кажется, что он вобрал в свое сердце, познал разумом огромный опыт человечества. Ибо этот молодой человек говорит о Любви так, как никто другой».
Согласитесь, для старта писательской биографии такая оценка не с пальца высасывается…
Чингиз Айтматов – представитель поколения военного времени. Катастрофический разлом судеб людей, вызванный страшной войной, оказал сильное влияние на творчество будущего Мэтра. Он раскрыл дух людей, объединенных одной целью – победить и выжить вместе. Лишения и тяготы, нечеловеческие страдания, тяжкие потери не смогли сломить волю народа в те лихие годины. Люди боролись, сдюжили и одновременно умудрялись любить.
Не просто сильное чувство тяги к другому человеку, а нечто более значимое, озорное, вызывающее и возвышающее явление, способное изменить человека – вот что открыл молодой прозаик Чингиз Айтматов в те годы в повести «Джамиля». Бойкая певунья, упрямая и жизнерадостная молодая женщина, ожидающая ответного чувства от ценимого ею мужчины встает перед читателем как выражение высшей воли к жизни в самые трудные годы – в пору страшной войны. Прочитав повесть, придешь к выводу, что Джамиля и Данияр были созданы друг для друга и как незаменимая идеальная пара, способная вырастить счастливых потомков.
Песня Данияра, выражение его истинной любви к этой замужней женщине, всколыхнет с особой силой внутренний мир не только Джамили, но и ее «кайни» - младшего братика ее мужа Садыка. Пение Данияра вызывают особый настрой и у подростка, пробуждая в нем истинного джигита. «Это был человек глубоко влюбленный, - вспомнит он. – И влюблен он был, почувствовал я, не просто в другого человека: это была какая-то другая, огромная любовь – к жизни, к земле. …Это были новые, невиданно счастливые люди».
Характерный эпизод, где обычные слова приобретают тонкую душевную интонацию:
- Что ты смотришь?! – и промолчала и сурово добавила:
- Не смотри на меня, езжай! – и пошла к своей бричке.
- А ты чего уставился? – накинулась она на меня. – Сядь, бери свои вожжи. Эх, горе мне с вами…»
Немногословные экспрессии, скрытые эмоции вот-вот вырвутся наружу у обоих возлюбленных. Стыд и страсть схлестнулись, темперамент Джамили и бурные чувства Данияра молнией блеснули в ту ночь, когда она первая призналась ему во всем. Мальчик втуне радуется хорошим переменам в душах возлюбленных и решает нарисовать их портрет, за что получит порицание от вернувшегося с фронта Садыка - «предатель». Зато была настоящая Любовь без фальши, без плоских условностей, а в конечном счете - победа над предрассудками людей.
Жесты любящего человека манят и меняют как мужчину, и женщину, околдовывая и просветляя душу обоих. Человек преображается и будто становится ближе к Богу. Это Айтматов мог так выразить глубину душ. Он угадал главный секрет влюбленности – тайну обновления души. По-настоящему влюбленный человек – новый человек: он уже не прежний! Сейит вспомнит потом: «Это были новые, невиданно счастливые люди!»
Теперь обратимся к его повести «Лицом к лицу».
Любовь здесь сопряжена со всеобщей бедой, которую можно либо преодолеть общими усилиями, живя и борясь как один, вместе терпя лишения и потери, иначе можно попасть в депрессию и сгинуть в пропасти нравственного падения. Исмаил нутром чует, что эта война – тотально-истребительная, беспощадная, и поэтому решится на побег. Он не думает, что он не лучше и не хуже других, когда как кто-то не только не дезертирует, но и записывается добровольцем и рвется на фронт. Ведь молодые юноши и девушки шли на военкоматы, увеличив свой возраст…
Однако, убежав от фронта, Исмаил в день изо дня становится изгоем и падает все ниже и ниже перед глазами любящей жены Сейде. Избежал, допустим, смерти на фронте, но ему не избежать суда совести. В таких случаях жизнь становится невыносимой и бессмысленной. Красавица Сейде и душу не чаяла к мужу еще до войны. Вот как обрисовывается ее портрет в эпизоде достраивания домика: «молодая келин Сейде смеялась перед зеркальцем от счастья, ведь глина не испортит ее красоты. Пусть себе брызжется глина…». Эта жизнерадостная женщина по-настоящему любила жизнь, готова была отдать всю себя за любимого мужа, и ожидала таких же беззаветных чувств от него.
Однако, тотальная беда испытывает людей на человечность. Молох войны выворачивает все нутро и перекручивает судьбы людей, тестируя их на жизнеспособность.
Исмаил в мирное время казался таким лихим молодцом, любящим мужем. И что же? Эгоизм взял у него верх, и стал изгоем. Несмотря на свое бедовое положение, Сейде молится, лишь бы муж не заболел, не остался голодным, лишь бы его не заметили…
Деволюция подонка достигает своего апогея, когда он посмел украсть последнюю корову соседки Тотой, этой отзывчивой, мужественной и сердобольной женщины. Сейде «очухается» от иллюзии к Исмаилу, со смешанным чувством страха и гнева одновременно. …А ведь тайно был влюблен в нее бригадир Мурзакул, который вернулся живым из фронта. Он и погибнет от пули Исмаила, который нутром почувствовал симпатию Мурзакула к Сейде.
И вообще ритмика повествования в течение всего произведения ощущается как дань невосполнимой Любви. Остальное читатель сам достраивает. В этом - мастерство Мэтра.
Чингиз Айтматов в течение всей творческой деятельности сотворил собственную словесную Эциклопедию Любви ко всему сущему, как важный аспект феномена, который мы символически называем «Айтматовиада». В этом ему надо отдать должное, потому что его чувствительное сердце вмещало всю жизнь человека со всеми его противоречиями как радость и горе, счастье и неудачи, находки и потери. К тому же, Вселенная Айтматова заполнена музыкой Любви на особой тональности. Эта волна заряжает людей особой энергией добра, вызывая искренний катарсис.
Идея «Берегите Любовь!» - звучит рефреном в повести «Тополек мой в красной косынке». Счастье вовремя не оценишь – оно уходит. Оно состоит из неприметных порой деталей. Вот только маленькое признание Асель: «Я из библиотеки шла – смотрю – на дороге следы твоей машины...». «Стало быть, думала обо мне, если искала след моей машины», - догадывается Ильяс.
Да. Предельно изящное изъяснение любящих сердец. Без лишних сентиментов. А как весь мир приходит в движение в тесной кабине грузовика Ильяса, когда внутренний мир влюбленных полон счастьем. Всё бежит им навстречу! Мир расширяется и обнимает обоих! Какие-то малозаметные детали событий и явлений выдают глубинные чувства влюбленных. Там и пара белых лебедей привечает их как молчаливые свидетели «белого счастья».
Фактор роковой женщины Кадича, ложной чести в соревновании, прецедент с прицепом, уязвленное самолюбие – все эти препоны не есть причины разлуки, хотя фактически такая череда событий разрушают прекрасный союз двух искренне любящих личностей. Только тоскливые воспоминания. А новая семья Асель с не менее хорошим человеком не вылечивают эти раненые сердца.
Завет: берегите Любовь, о люди…
Если бы не эта восхитительная энергия Любви, то Айтматов не творил бы великие произведения, каждое из которых можно вместить как часть единой гигантской Симфонии, с сокровенной формулой, имя которой – Человеколюбие по-Айтматовски.
Особенно после смерти Мастера многие из нас поняли: такие личности как Чингиз Айтматов после своей смерти превращаются в национальную святыню. Мы как-то прозрели, что он по-настоящему, по-отечески любил людей. Поэтому он был нашим знаменем, честью и гордостью нации. Кажется, все мы сидели на его могучих плечах, и выросли на его эстетике.
Большое любящее сердце Айтматова вместило тысячелетия человеческой истории и пространство от маленького аила Шекер – до галактических измерений. Нет разницы, с нами Чингиз Айтматов сейчас, или в мире ином: он сотворил себя бессмертным, ибо оставил за собой громадное духовное наследие. Все, что делает человека настоящим человеком – Земля, Вода, Солнце, Семья, Общество – вместилось в единую формулу Гуманизма в каждой вещи этого Мастера пера.
Например, любовь Догуланг – золотой вышивальщицы знамен Чингисхана - с сотником Эрдене – еще одно мощное выражение людских чувств, что доказывает неумолимую правду беззаветных поступков даже перед угрозой беспощадной казни за нарушение установок всемогущего Чингисхана, под ногами которого земля дрожала. Жестокая сила всеобъемлющей Власти Кагана не смогла одолеть силу всепобеждающей Любви, ибо, казнив Догуланг и Эрдене, оставив их сына Кунана сиротой, должно быть, Чингисхан сам втуне сожалел; но не подобает Владыке отменять свои уложения (йаса), будучи властелином пол-мира, запрещающим любить и обзавестись детьми на дальнем походе за большие земли.
Каков смысл завоевывать огромные территории, при этом запрещать любить своим подданным, и самого себя лишить большой, настоящей Человеческой Любви к ближнему? Вопрос не риторический, а кровоточащий, с саднящей болью.
Одно из ранних произведений Мэтра «Материнское поле» - глубоко мирское, фантастически выразительное творение, трогающее самые сокровенные струны душ читателей. Нет ни одного лишнего слова, нет и недостатка в словесных средствах, чтобы достучаться до сердец людей. Величайшая Любовь между Толгонай и Суванкул, свидетелем которой становились звезды Млечного пути, выражением которой становились первые урожаи, где запах свежеиспеченного каравая из рук из сына-тракториста Касыма, нежные чувства ее невестки Алиман к Касыму, – были столь дороги, что читатель становится соучастником их прекрасных будней. Они сумели построить счастье в неустанном труде.
Но увы… Тотальное воплощение человеконенавистничества – война – тяжелым проклятьем легла на плечи людей и раскидала их как большая буря, разорвав их судьбы на клочья. Даже в таких условиях живым подобало выдержать удары судьбины и любить всему назло, и заново строить жизнь.
Мать-Земля – кормилица и участница хороших изменений в их жизни - вместилище людских радостей и горя, ошибок и удач, слез и смехов, неразлучная собеседница с героиней повести – Толгонай – явится ковчегом чистой и прекрасной Любви всех персонажей повести. Трагические события, как война, потеря кровинушек-сыновей и разлука с мужем для Толгонай – адское испытание. Только любовь к жизни, к Земле-матери, внуку, неизбывное чувство единства со всеми людьми дает силы Толгонай. В этом – особенность Айтматова, что духовные корни народа есть спасение от всего, что вызывает смердящее чувство одиночества и с ума сводящего давления огненного горя.
Айтматов выражает Любовь в «Материнском поле» не обыденными словами, не ноющей ностальгией, не банальной беллетристикой, не заезженными интригами, не формальной борьбой за свое счастье; но он нашел свой путь: его Любовь отражена в речном шуме, свете нового дня, аромате пшеничного хлеба, добытого трудовым пóтом, в красках пробудившейся весны, в хрусте приближающихся шагов любимого человека по чистому снегу; у него издали видно Человека, проявленного как фотографическое изображение через свои поступки, чисто физическое пребывание в каком-то большом деле, даже в шорохах его появления возле любимого человека. Вот так чувственно формулирует Любовь настоящий Мастер!
Став грандом изящной словесности, Айтматов всегда был впереди своих современников с большим отрывом. За это ему доставалось от критиков – почему Джамиля ушла с чужаком от своего живого мужа, не дождавшись его с фронта, почему чуть он ли не оправдывает дезертира Исмаила, почему ругает сталинщину, почему пишет непонятные космические темы, почему Авдий становится жертвой наркодилеров, в чем логика Филофея-еретика и тому подобное. Но продвинутые читатели с восторгом воспринимали его творения как вклад в мировую литературную мысль, как поиск нового стиля и содержания в писательской среде. Потому что он любил людей, при всех их достоинствах и недостатках.
Необходимо отметить, что все же Чингиз Торекулович был «одиноким охотником» как горный ирбис Жаабарс в романе «Когда падают горы»: он не делил ни с кем свою удачу как творческая личность. Он воистину в одиночку превратился во «властителя дум» миллионов читателей, ведя их к высокому предназначению от рождения – до самого конца жизни. Недаром он однажды вывел афоризм: «Самое трудное на свете – становиться человеком изо дня в день». В нем самом прочитывается космонавт-еретик Филофей. Авдий Каллистратов - тоже сам Айтматов…
Воззвание к Свободе Духа как главный фактор Любви непревзойденно и прекрасно отражена в повести «Прощай, Гульсары». Судьба Танабая и иноходца Гульсары – апофеоз победы истинного духа над мелкотравчатыми интригами в нашем обществе. В отличие от тех авторов, кто ратовал за «любовь по-коммунистически», чисто «по-нашему», любящие герои Айтматова живут, как говорится, от Всевышней Воли, от Природы, а не под диктовку по идеологическим канонам. Айтматовские герои любят не «по указке», не по «инструкциям» партии, а просто, по-человечески, искренне, без штампов. Афористичность и образность авансцен любви достигаются Мэтром через динамику изложения и по особому стилю, который расширяет идейный смысл каждого его произведения. Читая его произведения, ощущаешь, будто сидишь в большом локомотиве, несущемся с сумасшедшей скоростью. Чингиз Торекулович был воистину локомотивом Евразийской литературной мысли.
…С большого человека спрашивается больше, чем от других. Требуется тоже больше, чем с многих, а в иной раз даже невозможное. Чтобы так воспевать Любовь предельно ярко напористо, надо родиться Айтматовым, неподражаемым выразителем художественного слова. Будучи интеллектуалом от мозга до костей, он стал прорицателем тектонических перемен в общественной жизни еще в далекие 60-ые, наряду с «детьми оттепели» тех времен. Произведения Айтматова в 70-ые и 80-ые годы прошлого столетия обозначили в немалой степени изменения в социальной психологии, став колоколом совести и фактором оживления исторической памяти. Выход его новых произведений ожидался всей общественностью с неким предчувствием новизны; и в самом деле каждая его новая вещь становилась сенсационно волнующим событием, став сразу же библиографическим дефицитом.
Став Мэтром элитарно-светской литературы, Айтматов всей своей сущностью противостоял консерватизму мышления и находил все новые и новые средства для выражения голоса эпохи. Он всколыхнул психологию своих современников, подняв целину новой драматургии Любви. Поэтому он достучался до сердец миллионов людей: не у всех писателей произведения переводятся с небывалой скоростью на многие десятки языков мира.
Айтматова можно называть как пахарь и как оратай художественного слова, подъявший Целину новомыслия в литературе, выдававший на-гора истинные бриллианты изящной словесности. Потому что он обладал большим любящим сердцем, выкристаллизованным природным даром мировидения, выражая высокий пафос любви через образы героев своих бессмертных творений. Кажется, что его герои просты, а их поступки обыденны. Но за этой «простотой» лежит неизбывная вселенская борьба духа за справедливость, моральную высоту, за право распоряжаться своей судьбой под Солнцем. Его художественная мысль упруга как натянутая тетива, и требуется исключительная чуткость души, чтобы уловить его переживания, сопереживая с ним все перипетии судьбы героев.
Фундаментальной идеей романа «Плаха» можно выделить безмерную любовь к людям с самопожертвованием, проявленную Иисусом Назаряниным и Авдием Каллистратовым. Тут схлестнулись две разные эпохи в едином образе персонажей. Потому что природа людей остается без изменений по прошествии двух тысячелетий! Нет пророка в своем отечестве, и бесы-диаволы действуют проворнее, чем просветители душ. Любовь становится жертвой потребительской психологии.
Роман «Плаха» стал прелюдией новой литературы в мировой практике по части сюжетной и жанровой ткани (подобную новизну можно увидеть в романе-эпопее «Пирамида» Л.Леонова). Линия Любви выражена во не внеличностном контексте как и прежде, однако по-новому – через судьбы общества и эпохи – иными масштабами охвата событий. Как и Христос, Авдий Каллистратов становится жертвой непринятой людьми беззаветной любви к смертным. Это – христоподобие, чистота духа, не понятые людьми своего времени. Иисус Назарянин желал справедливого общества покоя и справедливости: поплатился жизнью. Авдий хотел видеть в людях сострадания друг другу: получил за это презрение и смертный приговор от недостойных современников. Базарбай-завистник навлек беду семье Бостона, лишив одновременно волчьего семейства детенышей: в итоге семейство людей терпит того же горя потери ребенка, как волчье – своих детенышей.
Вот и Библейский Прокурор-палач Понтий Пилат никуда не делся, а наоборот процветает в новом веке! Нравственное состояние общества такое же ужасное, после цивилизационных сдвигов за последних 20 с лишним столетий. Такова череда проблем, поднятых Айтматовым в романе.
«Жгите сердца людей глаголом» - писал божественный Александр Пушкин. Глагол Айтматова воспламенил сердца миллионов своей искренностью и необыкновенной красотой слога. Он зажег факел Любви по-новому, по-айтматовски. Даже критически настраиваясь на некоторые аспекты его романов, ты находишь, что этот человечище все равно на недосягаемой высоте. Поиски и находки новизны в жанровой, стилевой и философской базе отразились в его романах «Плаха», «Тавро Кассандры», «Когда падают горы», а также в поздних его миниатюрных вещах, как «Белое облако Чингисхана», «Бахиана», «Убить-не убить», «Шестеро и седьмой» и др.
До Любви нужно пройти несколько ступеней как инстинкт, страсть, вожделение, привязанность… И в животном мире, и в человеке эти четыре стадии общи. Но ощущать гармонию Любви способен только человек, обладающий разумом и чувством красоты. Удача счастья улыбается истинно любящим, потому что они высоко ценят любимого человека. Возвышенная Гармония чувств и души – вот основа настоящей Любви, ибо глаза любящих видят только красивое, лучшее, превосходное. Но когда творится несправедливость, любовь не сможет реализовываться в семье и обществе. Как снять эту несправедливость, как вытравить из сознания нелюбовь к человеку и природе – такова линия проблем в произведениях, вышедших из-под пера писателя.
Природа и человек в смерти Жаабарса и Саманчина отразились как ипостась двуединой Планиды. Закон дикой природы не сильно отличается от закона разумного сообщества людей. Отличие в том, что вместо потери чего-то, у людей всегда есть компенсация с бесконечными альтернативами деяний. Если, скажем, стареющий Жаабарс навсегда упустил свою удачу по части охоты за мясо и за самку, потому что его время ушло безвозвратно, то Арсен Саманчин ценой своей жизни спасает коммерческих охотников, тем самым оправдав свое предназначение, хотя и стал жертвой алчности и смердящей зависти. Не-дожил, не-долюбил и не до конца реализовал свои творческие устремления. У писателя-журналиста Арсена и неутомимой челночницы Элес любовь выражена будто телепатически, но зрелая изнутри. Арсен делает интересный вывод, что «… любовь – это исключительное открытие для двоих перед законом вечности». Поэтому вышло так, что человеко-природное единство в романе «Вечная невеста» вышло пафосно, литургически. Оказаться быть достойным даже элементарного внимания возлюбленной души – огромная заслуга в самой стихии человека. В этом – всепобеждающая сила айтматовской мысли.
Апофеозом концептуальной прозы стал роман «Тавро кассандры», задуманный и написанный в первой половине 90-х годов. Любовь героев данного романа-исповеди выражена на излете веков, в обозначившемся цейтноте жизни, чувствах наспех. Это – нечто астрально-хрональное видение высоких смыслов бытия. Сиречь, космическая высота слога отражена в эпохальном видении судьбы расы человеческой. Научное открытие ученого-космонавта Филофея, что зародыш уже дает знак матери, родиться или не родиться на белый свет, в зависимости его предстоящей судьбы в человеческом обществе – имеет аксиологический смысл: ценность жизни не в том, чтобы как-то прожить, творить, ошибаться и затем исправляться, а в том, оправдает ли имярек, родившись на белый свет, свое существование на Земле.
Циничное отрицание любви и появление современных «Менгеле и Шендлеров», оказывается, не так уж и трудно: выведение «икс-родов», рождаемых анонимными женщинами во имя служения идеологии партии как солдаты-камикадзе, – это своего типа оправдание размножения безродных манкуртов, ждать хорошего от которых не приходится никогда. Такие «новочеловеки» вряд ли способны любить и быть любимыми. Вот: «…целью лабораторного выведения иксродов было формирование совершенно нового подобия человека, будущего рыцаря идеологии» без царя в голове. Политическая система раздавливает и нейтрализует любовь и отчуждает личность от общества. Бесфамильный ученый Андрей Андреевич (прозванный Филофей) признается, что «был поистине оглушен умением управлять зачатием и рождением человека». Такова опасная психология человека, начисто лишенного родительской ласки, выросши в такой антигуманной среде как детдом. Правда, есть момент, когда политическая зечка Руна отрезвляет Андрея, отказавшись от сокращения сроков отбывания наказания за рождение иксрода по приказу начальства. В благоприятных обстоятельствах они могли бы полюбить друг друга, даже пожениться как нормальные люди. Но увы… «Филофеев комплекс» становится знамением любой диктатуры, когда свобода личности приносится в жертву во имя государственных интересов большой империи. Это всегда было так. Дилемма родиться-не родиться, убить-не убить – становится показателем морально-психологического Рубикона современного общества.
В словесном океане эпоса «Манас» Чингиз Торекулович нашел интересные строки, где враги замышляют страшное деяние: «Баланы кармап алалы, манкурт кылып салалы» (Изловим отрока и сделаем с него манкурта). Уничтожение Личности через лишение памяти и вытравление чувства любви, превратив его в манкурта, который ради выполнения Приказа готов убить и мать родную – дело античеловеческих режимов, которые еще продолжают вершить судьбы людей. Эта тема кричащей трагедии одной личности вкупе с глобальным Обручем, сжимающем в тиски волю миллиардов людей – актуальная до конца времен…
Чингиз Торекулович оставил за собой огромное духовное наследие, которое по праву принадлежит не только кыргызскому народу, но и всему человечеству. Если он принял вызов эпохи с великим достоинством, то и мы должны принять эстафету Айтматова и нести его знамя, не роняя это Знамя Духа в борьбе за достоинство человека. Положа руку на сердце, хочется признаться, что трудиться и творить по-айтматовски – это просто предел человеческих возможностей… В самом деле, он успел сделать очень многое, хотя перед самой смертью сетовал на то, что «не доделал кое-какие там дела». Как потом стало известно, семья Айтматовых обнаружила недописанные вещи Чингиза Торекуловича.
Следует попутно заметить, что слияние мощных генов тоже является часто фактором сильных личностей. Айтматовы же, сыновья и дочери Торекула Айтматова и Нагимы Айтматовой, являются порождением двух великих родов – кыргызского с древней родословной по отцовской линии, а по материнской линии - татарской аристократии Абдулгалиевых, зарегистрированных документально аж с 13-го века.
Преклоняясь перед могучим талантом Чингиза Торекуловича Айтматова по мере проникновения в его огромный художественный мир, хочется непрестанно благодарить его за эстетическое наследие для подрастающих поколений обновляющегося общества. Как он однажды писал, «мы меняем мир, а мир меняет нас». Он никогда не терял времени на ненужные хлопоты, излишние торжества, нестоящие кампании. Не болел он «звездной болезнью», хотя и был Звездой первой величины на небосклоне Евразийской литературы. Для него были важны дела. «Жизнь так коротка, что надо успеть сделать кое-какие полезные вещи» - вот лозунг его жизнедеятельности как государственного и общественного деятеля, блестящего дипломата, писателя с пророческим даром. Он был и останется образцом истинного служения своему народу и всему человечеству через творчество.
Судя по характеру творений, Чингиз Айтматов – преимущественно писатель-трагик. Но его трагедия – очищающая, жизнеутверждающая, борющаяся за справедливость: это есть высшая Героика. Это – Библейская, Манасовская и Эсхило-Шекспирова трагедия вместе взятые!
В то же время надо отметить, что Айтматовская проза отнюдь не безнадежно трагична; у него нет задавленного пессимизма и эсхатологической безысходности, а наоборот, в нем звонко поет подстегивающая дух высокая симфония духа, призыв к лучшим людям бороться до конца за свое место под солнцем, за свою Любовь, чтобы выйти из одного состояния в другое с победой здоровых начал в человеке. У Мэтра это получалось всегда красиво. Поэтому отточенная до блеска композиция его произведений гармонично вплетена с сюжетной линией, будучи связанной невидимыми волшебными нитями. Знающие его близко люди свидетельствуют, как он был хорошим рассказчиком, вспоминая самые забавные истории своих друзей, как он тонко ценил юмор…
События и характеры у Айтматова разработаны столь превосходно, что читатель как бы «вчувствован» в «возвышенную героику» повестей и романов Мастера. Потому что он нашел верную формулу Любви. Ибо же настоящая Любовь никогда не даст человеку впасть в роковую зависимость от судьбины, терять человеческое достоинство. Любовь – это высочайший дар, который возвышает человека, преображает его и не дает ему одичать, ожесточиться. Айтматов это верно угадал и оставил за собой огромный урок человечности.
Итак, Чингиз Айтматов всегда с нами, пока читаются его произведения как символ высшей акции Любви.
Карыбек Байбосунов.
Июль, 2018.
