Представляем вашему вниманию продолжение публикации, подготовленной на основе интервью.
Вопрос: Холм рядом с башней Бураной — это разрушенное строение или курган?
Любовь Михайловна Ведутова, - научный сотрудник Института истории, археологии и этнологии Национальной академии наук Кыргызской Республики, рассказывает:
Я как раз копала этот холм. Он (холм) 11 метров высоты, там даже два холма, они Г-образные. Это два здания, когда они разрушились, глина потекла и они как бы соединились.
Правда, когда начинала копать, я рыдала, отказывалась копать:
— Не буду копать!
А начальник отряда Мокрынин:
— Давай, начинай копать!
— Не буду копать, нет! Давайте копать отдельные жилые дома, небольшие, начерпаем там больше материала. А то, пока раскопаем, мы не наберём исторического материала.
— Нет, копай! Вот тут большой мавзолей откроем.
— Какой мавзолей, это — глина. Мавзолей-то, он из жжёного кирпича. Мало ли что там, но это не мавзолей.
Рыдала-не рыдала, но подчинилась, потому что начальство, начала копать.
Рабочие сняли дерновый слой, потом они ушли на обед. Когда сняли дерновый слой, траву, надо было ножом прощупать всё, чтобы не снести стену. Я-то знала, что это большой дом, так-то мы не видим, но надо стены искать. Приезжает аксакал из деревни.
Там удивительное село Дөн-Арык около территории городища расположено. Там нет других национальностей, кроме кыргызов. И там совет старейшин был. У них столько знания было, даже не осознаваемого, знания древней культуры. Как носители культуры они должны были передавать от поколения к поколению, задача такая генетическая. Мы копали много лет и я с ними общалась.
И приехал аксакал, старый-старый, на лошади. Поднялся, подошел и он мне говорит, мы с ним - наполовину на кыргызском, наполовину на русском:
— Уходи отсюда! Уходи!
— В чём дело?
Мы же объявляли, что тут раскопки начинаются, и все местные жители знали. Я говорю:
— Почему нельзя здесь копать? Тут нет кыргызских могил.
— Да, нет.
— Так вы отчего переживаете? Мы приехали работать, мы работаем от Академии наук.
— Нет, уходи! Тут нельзя!
Я думаю: «Не зря я не хотела копать». Но я не хотела, чтобы не убить время, можно было другим способом найти больше материала. А раз начали копать, нельзя бросать. Брошенные памятники разрушаются.
И тогда он начал камчой махать, я испугалась, хоть бы не по лицу, по спине - ладно, бог с ним. Я стала убегать от него, а он за мной. Но он старый, конечно, был, я моложе, бодрая девушка была. Я убегаю, он за мной.
— Уходи!
Я думаю: «Он же не будет бегать всё время. Остановится, тогда поговорим».
Никого нет, потому что лагерь в другом месте. Я одна была. Потом он, наконец, сел вот так, я подошла ближе к нему:
— Агай, вы скажите, почему нельзя?
— Нельзя!
— Ну, вы скажите, почему нельзя? Я сама не хотела копать, плакала, не хотела, но меня заставили. У меня своя причина. Вашу причину скажите.
И он рассказал уникальную вещь. Я потом лет десять думала, что за этим стоит. Я понимала, что стоит нечто мощное, но не понимала, что.
Он говорит:
— Тут нельзя копать.
— Хорошо, а почему нельзя?
— Ты думаешь, что это?
Я ему по-кыргызски говорю:
— Это был дом.
Он на меня посмотрел как на сумасшедшую:
— Ты что? Это дракон лежит.
А там же эти холмы так изогнуты, два здания рядом. Мы пока не разделили их, потому что развалился Союз, денег нет.
Я говорю:
— Дракон?
— Тут дракон лежит.
— Как дракон лежит, тут же земля, вы видите, топрак?
— Нет, это земля покрывает дракона. Он покрыт землей.
У них в селе, поскольку они там постоянно жили, сохранили какую-то легенду. В легенде говорится, что придет белая женщина. Он не сказал, что русская. А у меня еще волосы – белые.
И он говорит:
— Придет белая женщина, начнет копать землю. Дракон разозлится, взлетит оттуда…
— А что там делает дракон?
— Он внизу золото ест. Там золото. Он лежит на нем и поедает. Он взлетит, всех съест и будет конец света.
Я думаю: «Какой мощный миф. Это уже не сказка». Если бы не верил, то за мной бы не гонялся с камчой. Понимала, что я тут совершенно ни при чем, он против меня ничего не имеет. Он миролюбивый, в принципе, но он хочет, чтобы я ушла. Он сидит, устал, еле дышит.
— Слушайте, я сама не хотела копать. Но меня заставили, это организация - Академия наук. Не картошку пришла посадить, покопать, я тоже не хотела по своим причинам.
Он уехал на своей лошади. Мы продолжаем работать. На следующий день - другой аксакал придет, сядет так в стороне. У них совет старейшин мощный был. Они поняли, что со мной бесполезно бороться, тем более, я откровенно, честно всё им сказала.
И у нас уже стены пошли сырцовые, мы стали углубляться внутри помещения. Наружную стену мы не обнажаем, чтобы не развалилась. Этот аксакал подходит, смотрит. Местные рабочие копали. Он спрашивает, а они:
— Саман, всё.
Он говорит:
— Ай, кызым.
Для него-то я – кызым.
— Кел, кел!
Думаю: «То ли подойти, то ли спасаться? А вдруг ещё начнет за мной гоняться».
Подкралась:
— Что такое? Что вы обеспокоились, аксакал?
— Мына, мына, саман!
Он так обрадовался, что я права была, что конца света-то не будет. Я не знала, как реагировать. Он был такой счастливый и меня это поразило: «Что тут радоваться, саман там. У него дома сарай из самана».
И он такой возбужденный:
— Мына, мына!
Побежал к своему коню и поскакал сообщить, что дракона нет, что действительно дом.
И потом они меня спрашивали:
— Вот как ты узнала?
— А вы как узнали, что дракон? Вы же не видели? И я не видела. Как врач определяет аппендицит? Мы тоже определяем, у нас свои методы есть.
Я десять лет потом думала, что за этим стоит? Не может быть, просто так. Вы знаете, через десять лет до меня, наконец, дошло. Помогло то, что я знала китайские мифологемы. И получается так, что это была формула представления о мироздании вообще, космическом. Я поняла, что 5 составляющих того мифа — это земля, воздух, металл, вода и огонь. И они сохранили это, передавая из поколения в поколение.
Думаю, он же скоро умрёт и я потом умру, и всё, что он говорил, умрёт. А ведь это надо сохранить. У нас был Малдыбаев Имел, царство ему небесное, этнограф, эпос “Манас” изучал.
Я ему говорю:
— Имел, приезжай к нам, у нас свой лагерь, мы тебе палатку поставим. Ты ходи, там рядом село, разговаривай с людьми, особенно, с аксакалами, они такое знают, ты будешь не только мифы собирать, ты ещё изучишь кыргызский язык, потому что они в своих мифах хранят древние словосочетания, которые сейчас не употребляются.
Он не поехал.
Я статью написала, опубликовала в академическом журнале здесь. Я всё-таки сохранила в статье "информатор такой, фамилия, год рождения", чтобы проверить, кто проинформировал, узнать больше. Так жалею, что умерли все эти аксакалы. Я тогда молоденькой была, а они - старше меня, лет за 80, их нет уже, никого.
Понимаете, как в культуре, и, причем, с исламом сохраняются мифологические представления о мироздании вообще. И как всё это надо было связать, эту Г-образную форму, что это дракон, что он золото ест, а взлетит – конец света. Конец света не наступил, но, правда, в 1991 году всё развалилось. Так, это же люди виноваты, что развалилось. Вы понимаете, что значит память народа? Она хранит уникальнейшие вещи.
Фотография: Данияр Джаркынбаев. © Общественное объединение "Центр музейных инициатив".
