Горы. Джайлоо в ущелье. Конец мая. Небольшая столовая для кумысолечащихся. Несколько человек обедают. Большой дяденька, представившийся нефтяником из Жалал-Абада, солидный, важный в техасской шляпе, не снимая ее с головы, плотно ужинает с семьей.

За дальним столом сидит дедушка-чабан, не спеша пьет чай, он скорее мимо проезжал, да и остановился чаю попить и людей послушать, городских, суетливых. За другими столами еще пара-тройка лечащихся, экспериментирующих над своим организмом.

Нефтяник из Жалал-Абада нервно все время выглядывает в окно, иногда выходит. Попинав колесо своего автомобиля, он озираясь возвращается. Автомобиль у него знатный – большущий, черный, со всеми возможными, до селе невиданными в горах мигалками. Что называется, навороченный и упакованный. Одни диски сверкают на пару штук не местной валюты.

Доброжелательная хозяйка подходит к столу. «Байке, Вы не переживайте. У нас тут никто не ворует. Все же свои», - улыбаясь, она наливает чай.

Насупившись, нефтяник важно и чинно, громко потягивая из пиалы чай, отвечает: «Да как же не беспокоиться. Знаете, сколько моя машина стоит?». И оглянув всю имеющуюся аудиторию небольшой столовой, громко выдает: «Сто тысяч долларов».

Аудитория, то есть три-четыре женщины и один угловатый мужчина в углу затихают. Мужчина пытается выглянуть в окно.

В этот момент слышен тихий, но ясный голос дедушки. «Ай, джигит, ты не переживай. У нас ущелье хорошее. Вооон на той горе видишь табун лошадей? Все они мои, тысяч на двести зелеными. И ничего, я сижу, спокойно чай пью, не бегаю туда-сюда (чуркабай ары-бери), не боюсь (коркпой эле отурам). Ну, разве что собака на колесо пописает, - добродушно говорит дед и мудро завершает. - Чему быть, того не миновать».