Неделю сижу за текстом и мерзну. Холодно, отопления нет. Залезла в зимний чемодан, нашла их. Шерстяные, теплые, узорчатые носки. Такие продают красивые, бровястые турчанки на базарах. На выстеленных покрывалах, цветные яркие, натуральные.

Мне говорили, что она готовит подарок. Как-то я писала про нее, судьба ломала ее и гнула. В нищем селе, где «половина торгует нашой». Она жила, любила, рожала детей. Семерых. Последнюю родила уже в тюрьме, после того, как зарубила мужа. Так случилось, что либо он ее или их подросшего сына, либо она. Отсидела 8 лет. Откинулась.

Застала ее я на улице, она колола дрова для самовара. Высокая, статная, красивая. Метиска. Там много намешано кровей бурных, разных.

Громко приветствует, обнимает в охапку. Мы курим, смотрит на меня в прищур, снисходительно, по-матерински смеется – «лучше не балуйся». Заваривает чай. Настоящий. Такой ты везде не попробуешь. Советует - «Океан» называется, на Аламединском базаре в контейнерах, брать килограммами. Ароматный, насыщенный.

- Немного заработала, хочу съездить к девчонкам на зону, отвезу им вкусненького, проведаю.

Женские судьбы в тюрьме, с детьми. За 100 грамм анаши, «за убийство сожителя» - как сухо напишет протокол, за воровство. Таких много. Там она «пришла к Богу».

- Знаешь, там отличные девки! Там не врут. Веселые. Я тебя познакомлю.

Мы болтаем за жизнь, пока не стемнеет. Собираюсь в город, домой.

- Подожди. Подарок тебе навязала, вот. От души! - говорит, как-то по-детски вытирая нос, протягивает мне эти носки. Смачно целует и машет.

Носки теплые, из настоящей шерсти. В них не замерзнуть. Дорогой, теплый подарок.