АКАДЕМИЧЕСКИЕ ВЕЧЕРА. Вечер третий
Көз көргөндөр…
К. Тыныстанов
Ислам Каримов разоблачает самую большую ложь
(о 1000-летии «Манаса», о спорах вокруг него, о духовной силе эпоса)
Кто мог подумать, что мы, титулованные академики и профессора, будем поощрять самую большую ложь, почерпнутую из «откровений» не самых лучших газет и околонаучных писак, и ее будет разоблачать не отечественный ученый, не какой-нибудь высоколобый академик, а Президент соседней страны, то есть Ислам Абдуганиевич Каримов. Никак не филолог, а инженер по образованию. Но начну с самого начала, по порядку.
В 1994 году Генеральная Ассамблея ООН, наконец, прислушалась нашему тонкому голосу из глубин Центральной Азии и приняла резолюцию о всемирном праздновании 1000-летия эпоса «Манас». Приняла, еще толком не запоминая наша национальное самоназвание, точное произношение страны (одни говорили Киргизия, другие Киргизстан или Кыргызстан). Да, мы сильно старались, вовремя обратились в ООН с предложением о праздновании 1000-летия нашего героико-трагического эпоса «Манас», тщательно обосновывая, аргументируя, подробно описав весьма длинную историю вопроса. Конечно, нам повезло. На фоне общей любви к нам, совсем молодой азиатской республике, твердо избравшей курс демократических реформ, а также единодушной поддержки стран-членов Совета Безопасности, Экососа (самое большое подразделение в административной системе ООН), ряда влиятельных деятелей мировой политики и культуры, эта самая авторитетная международная организация приняла резолюцию о праздновании 1000-летия кыргызского эпоса во всемирном масштабе. Не могу не отметить и профессиональную работу наших дипломатов. Между прочим, нынешняя глава государства Р.И.Отунбаева тогда была министром иностранных дел и, смею утверждать, наиболее профессиональной из всех, кто на этом посту работал.
Это был огромный внешнеполитический успех страны. Наши соседи свою зависть даже не скрывали. Но когда нам удалось протащить и резолюцию в той же ООН о 2200-летии Кыргызской государственности (в 2002-м году) и Международный Год Гор в 2003-м эта «белая» зависть сильно поменяла свою окраску и это тоже нужно признать.
Так нам была предоставлена уникальная возможность заявить о себе миру, как о нации с древней культурой и историей и глубокой духовностью. Во внутринациональном плане 1000-летие эпоса сыграло мощную консолидирующую роль, способствовало общему духовному подъему, национально-государственной самоидентификации, послужило благодатным идеологическим фундаментом и поддержкой в период социально-экономического и политического транзита. Это сейчас «Манас» стал знаменем в руках безмозглых популистов-националистов, так и не осознавших суть великого эпоса, а тогда Манас Великодушный воспринимался всеми как интегратор и прогенитор, символ всеобщего единения, как национальная идея в период трудного государственного становления.
Празднование стало историческим событием огромной важности и своеобразной презентацией суверенного Кыргызстана в глазах мировой общественности. Оказалось правдой, что «Манас» духовно поддерживал кыргызов и в лучшие, и в худшие дни. Он действительно в те дни послужил мощной духовной опорой, заставлял думать, особенно о стране, о единстве народа, о дружбе между народами.
Но не обошлось и без курьезов, хотя тот эпизод, о котором я собираюсь рассказать, почти вылился в скандал с явным политическим подтекстом. Одновременно показал, как рискованно и чревато далекоидущими последствиями истолковать идеи и образы «Манаса» произвольно, занимаясь отсебятиной.
…Шло торжественное юбилейное заседание. В большом зале Национальной филармонии присутствовало столько много гостей из-за рубежа, из ООН, а на президиуме сидели семь президентов стран, в том числе и Генеральный директор ЮНЕСКО, другие именитые гости. Выступал Президент А.Акаев с докладом о «Манасе» и, как всегда, толково, научно обоснованно. Но в одном месте доклада, оторвавшись от текста и, по-видимому, желая оживить зал и заодно доказать «интернационализм» Манаса Великодушного, сказал, что жена легендарного киргизского героя родом из Бухары, и, стало быть, дочь таджикского народа. Имелось в виду, что в Бухаре традиционно жили и живут этнические таджики. Сидя недалеко, я сразу заметил, что это Президенту Узбекистана явно не понравилось. Да и всем было хорошо известно, что всегда существовала определенная напряженность между И.Каримовым и И.Рахмоновым из-за гражданской войны в Таджикистане и позиции Узбекистана по данному вопросу.
Кыргызский Президент закончил свой доклад. Начали выступать другие Президенты, главы государственных делегаций. Слово было предоставлено главе Узбекистана. И разразился настоящий скандал. Ислам Абдуганиевич, положив в сторону свой текст выступления, прямо обратился к Акаеву и начал говорить (его слова передаю на русском, хотя он выступал и по-узбекски, и по-русски):
«Аскар Акаевич, откуда это вдруг жена Манаса Каныкей оказалась таджичкой? И на каком основании вы это утверждаете? Да ведь она настоящая дочь узбекского народа, дочь бухарского хана! Скажите, а когда ханом Бухары был таджик?» И пошло-поехало. «Я вам больше скажу. Все киргизские легендарные герои так любили жениться на наших девушках, что и жена ближайшего соратника Манаса по имени Алманбет тоже была узбечкой!»
Зал гудел. И.Каримов, весьма эмоционально закончив свой доклад, подошел к Н.Назарбаеву, Президенту Казахстана, и с ним вместе ушел из зала… И так почти до конца заседания И. Каримов не вернулся, хотя Нурсултан Абишевич все-таки занял свое место и хорошо выступил.
Понятное дело—узбекский Президент в тот же день улетел обратно, сославшись на какие-то важные дела, так и не приняв участие в торжествах в Таласе, на земле Манаса.
Инцидент получился не из приятных. Действительно, нет никакого доказательства, что легендарная Каныкей, «небесная красавица-смуглянка», и есть таджичка, которая говорила на одном из наречий персидского языка. А тогда откуда вообще взялась эта околонаучная байка, имеющая широкое хождение и сейчас?
История вопроса такова: в конце 70-х годов прошлого века в еще советском Таджикистане проходили Дни Кыргызской ССР. И на торжественном открытии Дней в Душанбе Мирзо Турсун-заде, выдающийся таджикский поэт и общественный деятель, он же большой мастер светских шуток, разных мистификаций и роскошных комплиментов, оживил зал двумя действительно приятными вещами. Обращаясь к Чингизу Торекуловичу Айтматову, в то время невероятно популярному писателю и другу своему, Мирзо Турсун-заде сказал, что история человечества знает двух Чингизов—один из них покорил мир мечом своим, а другой—пером. Не удивительно, что зал взорвался аплодисментами. Но еще больший гром рукоплесканий разразился, когда Мирзо Турсун-заде сказал следующее: «Все знают, что киргизский эпос «Манас» один из самых великих и объемных. Но не все знают, кто по национальности любимая жена богатыря Манаса. Так вот она же родом из Бухары! А кто жил и живет в Бухаре? Да, таджики! Так вот жена Манаса Каныкей и есть настоящая таджичка, и я хочу, чтобы братский киргизский народ всегда знал об этом. Вот какие узы, дорогие товарищи, нас, таджиков, связывают с братьями- киргизами!» Зал оживлен, радость на глазах наших соотечественников, все дружно аплодируют… А киргизское телевидение этот эпизод вновь и вновь повторяло и многие, надеюсь, помнят это. Вот откуда взялась и пошла гулять по миру эта байка.
Она неоднократно повторялась, когда первый кыргызский президент совершил официальный визит в Таджикистан во второй половине 90-х. Она была на устах, когда в Бишкеке шли межтаджикские переговоры под началом М.Шеримкулова, лучшего спикера страны и прекрасного дипломата, и была остановлена гражданская война в соседней стране. Это дружно повторяют и наши таджикские друзья. Но особо много преуспела в этом Гулрухсор Сафиева, выдающаяся таджикская поэтесса с мировым именем, рассказывая об этом в самых различных аудиториях и называя Каныкей на свой таджикский манер—Ханука.
Конечно, сама по себе байка эта весьма приятная, она особенно на руку политикам, которым нет никакого дела до науки и проч. Им бы лишь сорвать аплодисменты, сделать приятное своим визави, публике и т.д. Поэтому с них строго спрашивать по вопросу толкования эпосов, разумеется, не следует.
Но в строгом смысле слова это утверждение, конечно, лишено всякого основания. Прежде всего, потому, что в Бухаре испокон веков жили не только таджики. Во-вторых, в эпосе нет даже слова «таджик» и с этим ничего не поделаешь. Этим я не хочу сказать, что Каныкей была, скорее, узбечкой—это будет опять из того же жанра. Но достаточно сказать, что Манас со своей возлюбленной и красавицей женой общался абсолютно без переводчика, раз уж вообще придираться к деталям, мелочам. Дело в том, что персидский язык--все-таки не узбекский, не уйгурский или даже не татарский язык. Этот язык из совершенно иного рода языковой семьи, лексико-грамматической организации. Ясно одно—Каныкей говорила на одном их тюркских наречий и это не вызывает никакого сомнения.
Как бы там ни было, но эту околонаучную, точнее, околополитическую ложь, а, в сущности, самое большое верхоглядство, неожиданно для всех «разоблачил», удивив и напугав нас, хозяев миллениума «Манаса», Ислам Каримов, Президент братского Узбекистана. Скажу честно: когда он выступал и на полном серьезе спорил по поводу этнической принадлежности Каныкея, я лично улыбался—все-таки было чертовски приятно, что столь серьезный деятель, политик без преувеличения мирового масштаба, так хорошо разбирается в деталях нашего эпоса и обнаруживает хорошее знание нашей культурной истории.
С того времени прошло уже 16 лет. Но вот что удивительно: эта выдумка политиков и журналистов по поводу Каныкея и сейчас жива. Более того, чуть ли стало общим местом, когда речь идет о «Манасе». Протест настоящих манасоведов, таких, как Р.З.Кыдырбаева, автора глубокой научной работы «Генезис эпоса «Манас», выдающегося лингвиста и настоящего патриота страны академика Б.Орузбаевой и ряда других ученых, так и не был услышан. Недавно по телевизору показывали, как любители эпоса что-то читают уже на таджикском, рядивших в таджикскую женскую одежду и тем самым изображая Каныкей-«таджичку».
Самая большая ложь, таким образом, продолжает жить и торжествовать. А настоящие фольклористы и филологи безмолвствуют… Впрочем, они молчали, и не только они, когда с подачи пустозвона-краснобая А.Мадумарова, госсекретаря КР образца 2008 года, и с согласия его шефа К.Бакиева, еще какого-то президентского советника-дебила, рыли огромную шахту в Кароол-Добо, в Национальном мемориале Манаса, ища не артефакты, а золото и бриллианты. В буквальном смысле. Нормальные люди не то чтобы бульдозером изуродовать лобное место, даже камешку на этом святом холме побоялись бы перевернуть. Воистину, было в нашей истории такое: у черта—свечка, у бога—кочерга. Боюсь, Бакиева и его дружков, в голове которых кроме желтого дъявола, «баб»--прошу прощения за цитирование их языка—и воровства, не было ничего, элементарно проклял дух Манаса.
Вспоминается и другое. Не только фольклористы-манасоведы, но вся нация, особенно кыргызы, замерли в ужасе, когда в апреле 2010 года лидеры уже второй по номеру «революции», возле «Форума», на глазах огромной толпы громко поклялись клятвой Манаса. Там были все, кроме Отунбаевой. Поклялись в том, чтобы всех виновных в гибели людей на площади «найти и наказать», воров «ловить», быть «кристально честными», а справедливость «заставить восторжествовать»… Они громко, хором повторяли: «Төшү түктүү жер урсун, төбөсү ачык көр урсун!». Это было действительно ужасно. Ужаснее просто быть не может. Особенно для кыргыза.
Я все время думаю: зачем они, дураки, это сделали? Что с ними теперь будет? Как они будут жить с такой совестью? Ведь одно дело клятва Честного пионера, но совсем другое дело--Клятва Манаса…
Белый конь и красная кровь
(история одного позора)
Национальные традиции—это святое. Наше кыргызское гостеприимство—тоже. Но, как показывает жизнь, кое-что все-таки явно нуждается в определенной коррекции. С чувством стыда вспоминаю, как в 1989 году принимал у себя дома зарубежных гостей, в числе которых был белобородый аксакал Хамит ажы, киргиз из братской Турции, и турецкие писатели. Мы с женой решили встретить «по полной программе» и сварили полную кастрюлю мяса в качестве «главного» блюда. Когда мы с радостью положили на стол этот признак истинно кыргызского гостеприимства со всеми вытекающими «причиндалами», наши гости аж испугались. Аксакал, вполне понимая наше радушие, тем не менее, сказал: «Сынок, зачем вы столько мяса сварили? Мы же это все равно не съедим…» После этого ни разу такое мы не повторяли с гостями из за рубежа.
Но один раз все-таки мы, организаторы Всемирного курултая кыргызов, бесспорно опозорились. Мне это рассказывали много позже, поэтому поправить ошибку все равно было поздно.
…Представьте, ряд белых юрт на Национальном ипподроме, гостей из дальнего и ближнего зарубежья, прибывающих на сверкающих автобусах, а там толпа папарацци и журналистов. И наши соотечественники, с огромной радостью встречающие гостей каждый в своей юрте. Гости, вооруженные фото и видеокамерами, подходят к ряду юрт, обставленных и разукрашенных по последнему писку национального рукоделия, и там их останавливают, чтобы дорогие гости на минутку задержались.
Задерживаются. И все замечают, что недалеко от главной юрты стоит на привязи красивая белая лошадь. Этакий упитанный жеребец, красивый и игривый, некий оригинал для скульптурной копии для какой-нибудь выставки народного хозяйства. Его за уздцы берет какой-то человек в мятом калпаке и что-то говорит, обращаясь к гостям. Те, не подозревая ни о чем, любуются таким красавцем, кое-кто уже фотографирует, кто-то снимает на видео. Но вдруг тот же тип в калпаке дернет за веревку так, что тот красавец падает наземь, двое других наваливаются не него, завязывают ноги лошади, вводя людей в полное недоумение. «Зачем они? Для чего?», спрашивают они, пытаясь понять, что вообще происходит.
И тут один из туземцев поднимает руку с огромным ножом и ударит на гортань, на артерию лошади. Дергается животное от боли, брызнет кровь на белую масть, а люди на все это гостеприимство с национальными «особенностями» вынуждены лицезреть в настоящем атавистическом ужасе. «Зачем? Почему убивают животное?»
Но тут гостей уже приглашают в юрты. Заходят. И увидят столы, ломающиеся от изобилия. Главное, там уже лежат большие тарелки с уже сваренным мясом.
Вот такая история. После этого мы наложили полный запрет на такого рода жертвоприношения, по крайней мере, в честь зарубежных гостей на всех мероприятиях. Хорошо было бы, если именно этот вид «гостеприимства» запретить вообще, хотя с горечью сознаю, что это пока почти невозможно.
В заключении хотелось бы сказать, что все-таки признаки определенного роста нашего экологического сознания и натуралистической культуры есть. Люди возмущаются, когда видят на улицах мусор, радуются ухоженным газонам и цветам. Хотя и вызвало много споров среди горожан, но меня искренне радовало то, что в Бишкеке этим летом появились цветы даже на столбах, не говоря о цветочных горшках по всему периметру центральных улиц. Я, повторяю, рад. По-моему, новый мэр И.Омуркулов здорово старается, как здорово старался и много сделал для города и Н.Тулеев, бывший мэр, который оказался прекрасным менеджером и отменным хозяйственником. Я понимаю, многим вообще не угодишь, даже ожерельем цветов, но, к сожалению, таким очень трудно помочь…
Тем не менее, подчеркиваю, мы растем. Конечно, на ошибках, даже на позорах, как описано выше.
И последнее. Удивила одна газетная статья, которая рассказывала вот о чем. В селе умер человек. От несчастного как бы случая. Рубил арчу (тянь-шаньский можжевельник) по заказу одного нового кыргыза, который использовал арчовые доски для своей бани (парилки). Известно, что арча издает особый аромат и это полюбилось нашим нуворишам, любящим попариться, но не знающим, что арча—самое почитаемое, почти священное дерево, его ветки кыргызы используют для ритуального освящения (стерилизации) воздуха жилого помещения. Что арча растет слишком медленно, но живет до 300, даже 500 лет. А того кыргыза задавила массивная арча, когда падал на бок во время рубки. Его пробило сухой веткой на месте. Так вот его хоронили. Хороня, пишет газета, вспоминали покойного. И вспоминали с большим все-таки сожалением, что тот был настоящий сельский Коджожаш—герой одноименного киргизского эпоса, который кормил свою семью только охотой, мясом диких козлов, архаров (Марко Поло) и был, в конце концов, проклят Сур Эчки, покровительницей этих животных. А этот человек вообще не держал дома скотину, домашних животных, за исключением одного единственного коня. А конь нужен был для охоты. И вспоминали, как ему всегда говорили, что надо остановиться, перестать рубить по заказу арчи и охотиться на косулей, которых и осталось совсем немного. Архаров давно нет ни одного. Вспоминали, что он даже свой левый глаз повредил мелкой щепкой сука, когда срубил дерево. Вынужден был носить очки, но это его все равно не остановило. Даже охотники села договаривались меж собой: «Давайте, оставим косулей в покое, пусть растут, остались только детеныши». Но этот все равно пошел, умудрился схватить косуль и опять кому-то в городе подарил.
Газета цитировала слова одного его друга: «Его взяла смерть. Душу забрал Бог. Но Бог подарил жизнь косулям. И тысячелетним арча… Да пусть спит теперь в вечном сне, но помнить будут арчи и ели, не срубленные им, радуя его же детей».
Но вернусь к упомянутым белым юртам и вопросу о гостеприимстве. Конечно, мы тогда, во время Всемирного курултая, опозорились, но надо, чтобы наше традиционное гостеприимство бережно сохранилось. Это наше лицо. Только без убиения животных, в рамках цивилизации. В контексте нашей прекрасной культуры. Никого не отталкивая излишеством, но привлекая всех своей глубокой культурой. Задушевностью. Открытостью и искренностью. Вот тогда мы настоящие кыргызы.
И быть кыргызом тогда будет действительно приятно и гордо.
Газовые галлюцинации
Рассказ о том, как светлое утро спасало беспросветную ночь
Мы, кыргызы, очень противоречивый народ. Я отдаю себе полный отчет, когда так говорю. Это видно во многом. В постсоветской нашей истории, например. Во всех процессах и событиях. Мы быстро влюбляемся, но также быстро разочаруемся. И сразу начинаем ненавидеть, забывая все хорошее. Такая у нас черно-белая палитра оценок, резкий переход симпатий и антипатий…
Взять Акаева, первого президента страны. Когда-то его очень любили. Потом разочаровались. Потом люто ненавидели. Забыли все то, что им позитивного сделано, запомнив только плохое. Теперь начинают жалеть, стараются его понять, но обида за то, что им неправильно и непродуманно сделано, все равно перевешивает. Вообще народ у нас хочет, чтобы президенты никогда не ошибались, все делали только правильно, только хорошо, не иначе. Такая у нас прямолинейно-строгая любовь к руководителям, особенно к президентам. Но наше отношение к Акаеву так и, наверное, останется—жалость вперемежку с обидой, иногда очень глубокой. Любви к нему теперь вряд ли будет. Хотя бы потому, что ее надо было заслужить.
Между тем, у нас заслуживают любовь и почитание единственным образом—своей гибелью, трагической судьбой. Мы любим наших деятелей культуры и политики только через призму их смерти, желательно ранней. Мы любим и почитаем Алыкула Осмонова, Касыма Тыныстанова, Султана Ибраимова, Мидина Алыбаева, Бибисара Бейшеналиевой, Суйменкула Чокморова, Булата Минжиликиева и т.д., потому что они рано, то есть «вовремя» ушли в мир иной. Я, конечно, немного утрирую, но, тем не менее, дело обстоит примерно так.
Акаева, первого президента и первого «беглеца», обелил и значительно оправдал вор и убийца Бакиев. Определенный вклад в это дело вносит и Р.Отунбаева, которая сто раз лучше чем предыдущий, того, кого она со своими дружками насильно нам навязала, кого потом она сама «ушла». Спасибо, конечно, ей за это, но страна вполне могла обойтись и без этого разрушительно-трагического «подарка» в виде Бакиева, его вороватой семьи—или семей—и прочей преступной камарильи, а также двух «революций», стоивших тысячи жизней и многомиллиардного материального ущерба без того бедной нашей стране.
Известно, что Акаев был и есть очень осмотрительный и боязливый человек. Он, например, очень опасался, чтобы нечаянно обидеть стран-соседей, боялся конфликта с кем бы то ни было. Нет, он не был трусливым, как обычно о нем говорят, но крайне осторожным и предусмотрительным, поэтому малейшее отклонение от этого правила его ввергло в шок и отчаяние. Он мог потерять сон, спокойствие, иногда дело доходило чуть ли до галлюцинаций.
Вернувшись из Индии в 1999 году, где находился на дипломатической службе в ранге Посла, я уже второй раз стал первым помощником и пресс-секретарем Акаева. Готовились к новой президентской гонке. Предвыборная ситуация была очень сложной. Она ухудшилась так называемой Баткенской войной 1998-99 годов, когда на нашу территорию вторглись вооруженные террористы, бандиты из ИДУ (Исламское движение Узбекистана), причинив нам много серьезных беспокойств и нерва. Но люди не знали, что за это террористы, откуда они и что им от нас нужно. Пришлось объяснять. Но Акаеву очень не нравилось, что нам придется все-таки террористов назвать ИДУшниками. Он хорошо знал, что тем самым мы можем наступать на самое больное место узбекского руководства, особенно И.Каримова. А террористы требовали коридор в Узбекистан и открыто заявляли, что хотят свергнуть режим Каримова. А Ислам Абдуганиевич не хотел признавать, по крайне мере, публично, что террористы идут против него, против его власти.
Но даже не это беспокоило Акаева, всех нас. Для нас важно было лишь бы без перебоя получить узбекский газ по баснословно низкой цене—40 долларов США, особенно зимой, причем, половина оплаты состояла из стройматериалов, цемента, мяса, сливочного масла и проч. Только в 2000-м узбеки цену на газ подняли на 45 и так или почти так все держалось вплоть до 2005-го. Поэтому для Акаева не портить отношения с Узбекистаном было предметом самых важных внешнеполитических приоритетов. И ему действительно удавалось не портить, а газ получить по самой низкой цене.
В 1992 году был такой случай. Опять нам узбеки не дали газ. На улице зима. Люди ругают нас. Главным образом, Акаева. Он приглашает Л.И.Левитина, своего советника, с которым мы писали лучшие речи Акаева начала 90-х, и меня, тогда его пресс-секретаря и первого помощника. И заявляет, что он прямо завтра вылетает в Ташкент. «Как? Это же надо готовить! Вы же Президент целой страны?», говорит Левитин. А он тверд в своем намерении и говорит: «Ничего, я не гордый человек. Кто-нибудь, наверное, встретит в аэропорту. Я же не могу сидеть, сложа руки, и ждать звонка, а тут люди мерзнут в квартирах, пока мы занимаемся вашим протоколом». Левитин говорит: «Аскар Акаевич, умаляю вас, ну на колени встану, ну послушайте меня, старого человека. Нельзя этого делать, вы не только себя, но опозорите страну!» Конечно, он не поехал и не оттого, что уговаривал Левитин. Все-таки газ нам отпустили. И Акаев, наконец, успокоился.
Но террористы 1998-99 года путали многие наши карты. Они рвались в Узбекистан, но останавливали их наши бойцы в Баткене. Узбеки умаляли нас не пускать их дальше. Просили также не назвать их ИДУшниками. Но все-таки пришлось. Да и все СМИ открыто писали, «утечку» мы делали со всех источников. Так вот однажды вечером мы пустили на экран КТР зампреда СНБ Верчагина, чтобы он первый раз, официально и открыто, сказал, кто эти террористы и откуда. И сказал, что это члены Исламского движения Узбекистана. Рассказал и о целях бандитов, об их примерном количестве.
И вдруг глубокой ночью телефонный звонок ко мне домой. Время было 4 часа утра. Офицер связи говорит, что хочет с вами поговорить Президент. «Слушаю, Аскар Акевич». А он с каким-то потерянным, тревожным голосом говорит: «Осмонакун, знаешь, твоя вечерняя передача оказалась зловредной…» «А что случилось, Аскар Акаевич?» «Видишь, узбеки взяли да перекрыли нам газ. Нет нам больше газа». И тут пауза. А потом я опять слышу тот же голос, ту же потерянность: «Нам нет больше газа... Я не знаю что делать… Вот эта передача такой зловредной оказалась…» Мне стало очень неловко, не знал что и ответить. Опять пауза. Долгая, минут на три. Я думал, что он забыл трубку повесить или задумался. Чтобы проверить, на связи ли он или нет, я говорю: «Что делать, как вы думаете, Аскар Акаевич?» И тут вновь откуда-то появляется его голос: «Нет больше газа, вот результат…» Потом связь перервалась.
Я всерьез задумался, чувствуя себя очень виноватым. И начал размышлять: как так получается? Неужели узбеки только тем и занимаются, что смотрят КТР и, услышав что-то для них неприемлемое, тут же бегут к газовой трубе и перекрывают вентиль. Среди ночи... Потом задавался вопросом: а разве в Ташкенте показывают КТР? С каких это пор? В общем, вопросов накапливалось множество.
Рано утром, задаваясь теми же вопросами и не находя ответов, пришел на работу и тут же начал звонить премьер-министру А.Муралиеву. «Амангельди Мурсадыкович, это правда, что ночью нам узбеки перекрыли газ?» Он удивился: «А кто сказал? Никто не перекрывал. Ну-ка, будь на связи, я проверю…» Спустя минуту он говорит мне, что все нормально, газ как поступал, так и идет. «Да и долгов серьезных за газ у нас нет». С облегчением благодарю Амангельди Мурсадыковича и начинаю кое-что понимать…
Аскар Акаевич в 1999 году часто жаловался мне, что иногда ночью вообще не спит и очень устает. В этом я убедился, когда прибыл с визитом председатель исполкома СНГ, с которым он состоял в близких, дружеских отношениях, но во время встречи ни на один его вопрос наш Президент так и не ответил, все время уходя в свои мысли, почти отключаясь от разговора, все время повторяя одно и то же: «Да… Да… Да…» Он на него смотрел и, по-видимому, заключил, что человек крайне устал и утомлен. И извинился и уважительно попрощался с Акаевым.
Тут читатель может предположить—а может, он просто перепил накануне и поэтому случались с ним такие ночные кошмары? Разумеется, нет. Его можно критиковать за что угодно, но за пьянство—нет. Да, при всех несомненных человеческих достоинствах, у него были некоторые досадные недостатки, главная из которых была слабость. Соглашательство. И, как он сам не раз признавался, конформизм. Но, работая с ним почти десять лет вместе и выпивая не раз, я его ни разу не видел по-настоящему пьяным. Только в день своего 60-летия он всерьез захмелел, сидя рядом с Н.Назарбаевым, с друзьями-академиками Р.З.Сагдеевым, А.М.Фридманом в Малахитовом зале нашего оперного театра, и то он все контролировал и был на ногах и в ясном уме.
Одно было ясно: ему в те дни было крайне тяжело. Я могу, конечно, только догадаться. Ему было ужасно тяжело. Он, насколько могу судить, вообще не хотел бы переизбраться, в то же время очень и очень за что-то переживал и беспокоился. До такой степени, что происходили чуть ли галлюцинации, описанные мною выше.
Потом он все-таки успокоился. Взял себя в руки.
И шел на выборы. На последние. Для него роковые…
Продолжение следует...
Вечер первый - http://www.akipress.org/comments/news:8041
Вечер второй - http://www.akipress.org/comments/news:8051
