Представляем вашему вниманию публикацию, подготовленную на основе интервью.

Научный сотрудник Института истории, археологии и этнологии Национальной академии наук Кыргызской Республики Любовь Михайловна Ведутова рассказывает:

- О профессии -

Я с детства собирала осколки посуды, на которых сохранялись орнаменты, цветочки. Мне очень было интересно смотреть на рисунки, не знаю почему. Я собирала их, когда в школе училась. У меня была целая коробка всяких осколков отовсюду. Потом в университете нас посылали на сельхозработы косить траву где-то в горах. Там были стойбища чабана, это был отдельный, специально построенный домик. И там у чабана было своё хозяйство. Естественно, там были места, куда выбрасывали мусор. В мусоре часто были разбитые чайники. А на чайниках каждой фабрики для каждой эпохи были разные орнаменты. И вот так копила.

Меня интересовала археология, я поступила на исторический факультет. Сначала, об археологии было туманное представление. Мы представляли как о чудесах, о тайнах, такое всё фантастическое. Археология такая же наука, как другие, но довольно занудистее.

Работаю здесь (в Академии наук) уже давно, сразу после университета пришла. Не столько пришла, сколько заведующий забрал сюда. Поскольку во время учёбы в университете я каждый год летом ездила в экспедиции, с нуля начинала. На втором курсе должна быть практика по археологии, вот я поехала на практику. Ездила с руководителем экспедиции, у неё диссертационная тема была «Смешанные браки». Мы приезжали в какое-то село, шли в акимиат, как сейчас называется, в сельсовет. И там по спискам смотрели, у кого смешанные браки, чтобы с одной стороны был кыргыз, кыргызка, а с другой стороны – какая-то другая национальность. И потом ходили по семьям, рассматривали какой у них быт, на каком языке говорят. И потом на третьем курсе были библиотечные, музейные практики, я на них уже не ходила. Я стала опять ездить в составе экспедиции Академии. Конечно, я там была лаборантом, пока всё освоишь, как копать, как нож в руке держать, когда копаешь, и как по отдельному черепку воссоздать целый сосуд, какого он размера, какой формы. Вот это я осваивала во время практики.

Первая экспедиция была в Талас, вот там, где Кировское водохранилище построили. Водохранилища ещё не было. За счёт финансов стройки ГЭС мы должны были, по возможности, изъять все памятники. Потому что иначе всё уходит под воду. И там городище было, в древности Шельджи называлось, в арабских источниках он упоминался как очень большой город. Там и медь плавили, и серебро, потому что Талас славится запасами серебра. И вот там, на городище откопали большую цитадель.

После окончания университета я попала в Узген, там как раз раскапывали захоронение мавзолея. Потом на Буране, на разных городищах работала, где гумбез Манаса студентов на практику возила раскопки делать. Памятники, конечно, могут отличаться, но в основном, всё общее, одна культура по всему Кыргызстану.

Такая наука как археология становится твоей частью. Есть некоторые специальности, когда люди приходят домой занимаются домашним хозяйством, женщины – женским, мужчины — мужским. А тут в голове постоянно присутствует понятие культуры, исследование местной культуры. И это очень интересно. Поэтому до сих пор работаю, стараюсь пользу принести, как говорится, государству.

- О Буране -

Бурана интересна тем, что она предгорное городище. Остальные городища в Чуйской долине от гор дальше. А она — предгорная. Более 20 городищ — в Чуйской долине, в средневековье города были в районе родника, булака, потому что пить надо было. Реку нельзя пустить в город, потому что тогда и враг мог зайти. Поэтому река была рядом, недалеко. Булаки обычно в низине долины, поэтому по линии булаков были города. Причем города были на расстоянии 20 – 25 километров друг от друга. Из соображений того, что 25 километров пройдет за световой день караван, груженный товаром. Потому что, если подальше будут строить, то ночью нападут, ограбят караван и убьют. Поэтому города были расположены так, чтобы можно было дойти за день, там караван-сараи были, можно было развьючить животных, покормить, самим отдохнуть. Там и торговля была.

Там (Буранинское городище) велись работы, раскопали мавзолей мусульманского караханидского времени, восьмигранный мавзолей, там есть захоронения, видимо, родственников правителей. Два круглых мавзолея с входом-дромосом и квадратный мавзолей. Круглые мавзолеи есть в других республиках Средней Азии. Это собственно повторение захоронений кочевнического времени, когда были гунны, и ранее. Мы сейчас озабочены, тем, как прекратить, чтобы скот загоняли. Там пасутся животные, из-за чего портится культурный слой. На Буране сейчас идёт работа по сохранению башни Бураны, это кыргызско-американский проект. Этот проект предусматривает охрану от влияния от антропогенного влияния, в том числе, чтобы не загоняли животных на территорию городища.

Сама башня как минарет, пришедшая, не местная культура. Если мы посмотрим на минарет Бурана, то мы увидим, что всё тело минарета покрыто орнаментами. Хотя это время распространения ислама, но там не исламские орнаменты, а, именно, эпохи бронзы, сохранившиеся до средних веков, и связанные с кыргызской культурой. Всё тело (башни) покрыто орнаментами в виде свастик, это изображение солнца. На самом деле, это самый древний знак солнца, то, что священно. Потому что без Солнца жизни не будет.

Эксперты высказывали разные мнения как закрепить башню, так чтобы она не разрушалась. Считается, что во время землетрясения, так называемого буранинского, часть минарета упала. И мы изучаем теперь минарет с точки зрения культурологии, архитектуры. Во-первых, технологически башня сложена из жженого кирпича. Вокруг башни Бурана вы замечали вал. Он сейчас сохранился в виде вала, а это были стены высотой до 7 метров, вертикальные стены из глины, из топрака. Специальная технология была, накатом делали, как блины женщины складывают. Очень крепкими были.

Мы до сих пор не знаем, как изготавливали жженный кирпич. Причем там были секреты такие, что до сих пор много неясностей, почему она не вся упала. Это, конечно, тайна. Жженый кирпич лежит там более тысячи лет в агрессивной среде, валяется в арыках, а там вода, снег, и он не разрушается. Современный кирпич, если оставить на улице, то он разрушится за зиму, за весну, за осень. Как они его делали, секрет технологии до сих пор никто не знает. Всякие ходят мифы, легенды, о том, что яйца куриные взбивали, чтобы скрепить, но дело в том, что когда кирпич обжигали, от яйца что останется, чем он скрепится. Что жир туда бараний клали: жир тоже, если температура больше 1000 градусов, что останется. Может, если плохо сделал кирпич, голову отсекали? И страх заставлял работать, так как не работают сейчас. Договаривалась сначала в Институте геологии, чтобы провели анализ жженого кирпича, что способствовало такой сохранности. Но они не делают такие анализы. Кирпичные заводы, которые сейчас действуют, тоже не делают такие анализы. Трудно выявить, почему этот кирпич сохраняется, за 1000 лет не разрушился. Вот это тайна.

Существуют фотографии, на которых она (башня) до реставрации была похожа на веретено. Потому что люди вытаскивали кирпичи, печи делали, дорожки выкладывали. Она была такая, что вот-вот могла упасть. Но в 70-х годах сделали реставрацию, восстановили по возможности, архитекторы занимались этим, естественно, археологи не очень-то тут могли помочь. В 80-годы было произведено изучение, раскопки по основанию. И там в основании на глубине более 2 метров есть песчаная подушка, песок. Этот песок, по-видимому, способствовал тому, чтобы она сохранилась. У китайцев философия Конфуция, которой мы теперь пользуемся, говорит: «Слабое – это сильное». Песок – слабый, он позволяет противостоять землетрясению. Есть какие-то вещи не сколько технологические, сколько философские…