Статья К.Маликова «Этно-религиозный фактор в условиях перманентной нестабильности» вызвала повышенный интерес, поскольку многие ее положения идут в резонансе с размышлениями автора этих строк о все возрастающей активности основных ведущих центров или геополитических игроков в контексте борьбы мировых проектов, о которых писалось в ряде предыдущих авторских публикаций.
Вообще, следует отметить, что К.Маликов относится к редким отечественным авторам, которые пытаются разобраться в весьма сложной этно-религиозной проблематике в контексте геополитических вопросов и интересов развития нашей страны. Его работы всегда интересно читать, где ставится ряд правильных вопросов, и поэтому в рамках настоящей статьи прокомментируем взгляды К.Маликова в контексте все возрастающей геополитической турбулентности, наблюдаемой в нашем регионе, или борьбы мировых проектов.
А также в контексте постановки вопроса об инициации и продвижении нашего глобального проекта «Небесные горы и новый мир», который способен противостоять негативному влиянию других мировых проектов в нашей стране и регионе Центральной Азии в целом, рассматривавшихся в недавних авторских статьях.
Прежде всего, хотелось бы согласиться с ключевой мыслью К.Маликова, что «возможное перенесение противостояния между западом во главе с США и антизападными союзниками - РФ, КНР и Ираном в регион ЦА, уже создало совсем новые условия геополитического положения Центральноазиатского региона» с одной оговоркой, что это перенесение уже давно состоялось.
Однако, до последнего времени это противостояние большей частью проходит в скрытой, латентной форме, периодически вспыхивая горячими точками в отдельные странах региона. Можно вспомнить о них, если внимательно посмотреть на события недавнего прошлого как в самих странах региона, так и в приграничных областях. Причем, конфликтный потенциал этих точек все время нарастает из-за отсутствия должной превентивной политики.
Не вызывают возражения и мысли о том, что «страны ЦА вынуждены пока балансировать между западным блоком (США, странами ЕС) и восточным блоком (Россией, КНР, Ираном) в геополитическом столкновении, а с другой стороны, одновременно двигаться к усилению вертикали власти внутри собственных стран, наделению широкими полномочиями силовые структуры, быстрой модернизации военно-технического оснащения армий, решению водных и приграничных споров, контроля за НПО (существующими на западные гранты), религиозной сферой, гражданским обществом и контроля интернет пространства».
Однако возникает вопрос – для чего ведется быстрая модернизация военно-технического оснащения армий?.. А точнее, ведется подготовка для войны с кем и за что?.. Неужели мы настолько богатые, чтобы позволить себе, надо думать, весьма значительные расходы в этой сфере и опять залезать в долги к внешним игрокам, у которых свои интересы в регионе, зачастую противоположные друг другу.
Положение о том, что «усиливается риск использования религиозного и одновременно этнического факторов как инструмент снижения влияния РФ в ЦА регионе, онлайн-вербовку в ряды террористических организаций и антироссийскую и антииранскую пропаганду через современные коммуникации, соцсети» с ссылкой на балканскую войну 90-х годов представляется очень верным и актуальным.
Однако в принципе верная мысль о том, что «страны ЦА в большей степени будут надеяться на расширение сотрудничества с КНР в получении максимума от реализации проекта КНР «Один пояс, один путь», а также Турцией, ЕС, США, Индией, арабскими странами Персидского Залива.
По вопросам угроз из Афганистана, Узбекистан, Таджикистан, продолжат в той или иной мере сотрудничать с США, странами НАТО, несмотря на попытку РФ сохранить свое влияние на регион через ОДКБ, ШОС и на двухстороннем уровне» вызывает вопросы, поскольку не учитывает того обстоятельства, которое уже упоминалось выше, а также в ряде ранее опубликованных авторских статей, что перечисленные ведущие геополитические игроки, представляющие различные мировые проекты, имеют свои противоположные интересы в странах региона.
Это обстоятельство приводит к тому, что, следуя в фарватере этих противоположных интересов страны региона вынуждены разделяться между собой сами, что приводит к нарастанию напряжения в двусторонних отношениях между ними.
Далее К.Маликов «с уверенностью говорит о том, что фактор Афганистана и исходящие угрозы оттуда, надолго будут привязывать страны ЦА региона к военно-политическому сотрудничеству как с РФ, КНР, так и с США, странами НАТО в сфере обеспечения безопасности и борьбы с терроризмом», с чем в принципе можно согласиться.
Однако, и здесь не учитывается вышеприведенное обстоятельство о наличии противоположных и даже антагонистических интересов между ведущими геополитическими игроками в странах региона Центральной Азии. Более того, наблюдается стремление усилить противостояние между странами региона, что можно видеть на поддержке финансирования строительства водного канала Кош-Тепа в Афганистане, что несет риски к еще большему обострению в вопросах использования водных ресурсов бассейна р.Амударья между государствами, расположенными в бассейне этой реки.
Положение о том, что «Такая перспектива ведет к усилению соперничества между региональными и мировыми игроками в ЦА регионе, где основная цель США оторвать ЦА регион от влияния России и КНР. РФ и КНР сейчас стараются играть стержневую роль в ЦА по обеспечению региональной безопасности с учетом новой конфигурации и реалий на Ближнем и Среднем Востоке с участием уже такого регионального игрока как Иран» в общем виде подтверждает вышеприведенный комментарий по наличию противоположных интересов у ведущих геополитических игроков в странах Центральной Азии.
Однако, следует отметить, что и в отношениях между Россией, КНР и Ираном не все так просто и однозначно, поскольку каждый из них ведет свою игру. Если Россия и КНР — это глобальные игроки, которые ведут свои мировые проекты – «Большая Евразия» и «Сообщество единой судьбы человечества» соответственно. В то время как Иран, региональный игрок, ведущий свою игру на Ближнем Востоке в противостоянии с другими региональными игроками – арабскими странами и Турцией, а также странами Запада, в своей игре позиционируясь то с Россией, то с Китаем.
При этом не надо забывать об интересах этих игроков в Закавказье и Каспийском море, а также связанными с ними логистическими интересами и трансконтинентальными транспортными коридорами, за которые также в настоящее время идет скрытая до поры «борьба бульдогов под ковром».
Таковы, вкратце, замечания к статье К.Маликова, которые автор посчитал важным и нужным прокомментировать в контексте борьбы мировых проектов в нашем регионе и предлагаемого нового глобального проекта «Небесные горы и новый мир».
В этом контексте гораздо более интересными и содержательными представляются мысли данного автора из другой статьи «Новые идеологические вызовы для национальных государств ЦА» от сентября 2021 года. В этой статье содержится ряд важных вопросов об этнической и конфессиональной идентификации в контексте государственного устройства, а также наблюдаемых и все нарастающих процессов геополитической турбулентности.
В частности, пишется – «в Коране и сунне нет упоминания о национальном характере или конкретной модели государства, данный вопрос является самым актуальным для национальных государств. Поэтому является очень важным наличие аргументации авторитетных представителей правовой мысли ислама (его ученых) в правовой легитимизации модели национального государства с точки зрения самого ислама.
После обретения суверенитета мусульманские страны, в том числе и страны бывшего СССР, ищут пути развития и преодоления цивилизационного кризиса внутри своих обществ (светская система ценностей и исламская) и испытывают определенный дефицит государственной состоятельности и национального строительства. При этом в этих странах этнические, религиозные, племенные, региональные факторы в политике и государственном управлении используются властью и оппозицией в зависимости от ситуации или конкретного случая.
Результатом модернизации в мусульманских странах стало появление новых политических институтов (как в западных странах), разных интересов участников политического процесса, ведущих борьбу за власть и за доступ к материальным и финансовым ресурсам.
Одновременно растет давление и общества в требовании демократизации и прозрачности системы власти, социальной справедливости, реальной борьбы с коррупцией.
Системный социальный и политический внутренний кризис, который переживает большинство мусульманских стран, возросшая нагрузка на государство подталкивает власти искать инструменты, укрепляющие легитимацию государственного устройства и существующего строя.»
Эти мысли К.Маликова также резонируют с ранее приведенными мыслями автора этих строк, изложенными в цикле статей по Чистому государству, о том, что навязанная нам в 90-е годы модель государственного устройства по западным стандартам с соответствующей моделью экономики показала свою неэффективность и явилась первопричиной «цветных революций».
В них также высказывалась мысль о необходимости пересмотра этой модели в соответствии с предлагаемой теорией Чистого государства, общества и религии, которая может стать основой для предлагаемого глобального проекта «Небесные горы и новый мир» и противостоять негативному влиянию других глобальных проектов. Более того, оказать на них свое позитивное влияние.
Подводя итог сказанному, хотелось бы поблагодарить К.Маликова за постановку очень правильных вопросов, и еще раз подчеркнуть мысль, которая уже много раз приводилась в авторских статьях – нам необходимо объединять интеллектуальный и экспертный потенциал для обсуждения и решения многочисленных вызовов и проблем, которые стоят перед страной в свете все нарастающих геополитических турбулентных процессов.
В этом отношении теория Чистого государства, общества и религии представляется очень хорошей платформой для такого объединения и продвижения глобального проекта «Небесные горы и новый мир», который предлагается в недавних авторских статьях.
Исмаил Даиров
19.04.2024