Предисловие автора
Уважаемые читатели портала Akipress, вашему вниманию представляется не столько академическое исследование, сколько интеллектуальное расследование. Его задача разобраться, от чего на самом деле зависит долгосрочный экономический рост: от инвестиций, госрасходов или, может быть, от чего-то менее очевидного. Это своего рода экономический детектив с увлекательным сюжетом и множеством теоретических «улиц», по которым читатель пройдет вместе с автором, чтобы найти ответ.
Данное эссе предназначено для вдумчивого читателя, для которого экономика не является основной специальностью, но который стремится понять, почему одни страны развиваются устойчиво и процветают, а другие остаются в ловушке бедности, несмотря на внешнюю помощь и масштабные инвестиции. Я постарался изложить сложные экономические концепции простым языком и показать, что за сухими моделями стоят реальные исторические судьбы и политические решения с долгосрочными последствиями.
Если вы когда-либо задавались вопросом, почему экономические чудеса случаются не везде и не всегда, то этот лонгрид для вас.
1. Введение
Настоящее эссе подготовлено с целью упрощенного изложения видения автора относительно ключевых точек опоры, на которых должен базироваться устойчивый экономический рост. Раскрытие концепции самодостаточного и непрерывного развития экономики в условиях структурных вызовов и внешней неопределенности архиважно для обозначения четких ориентиров, без которых невозможна стабильная динамика роста экономики в долгосрочной перспективе.
Следует отметить, что автор не рассматривает добычу и экспорт ископаемых природных ресурсов, несмотря на их потенциальную роль в ускорении экономического роста, в качестве надежного и долгосрочного источника национального дохода. Запасы такого типа ресурсов ограничены, а цены могут быть подвержены волатильности, что делает этот базис для пополнения государственного бюджета с целью формирования бюджета развития крайне уязвимым.
Более того, зависимость от экспорта сырья зачастую приводит к эффекту «голландской болезни», при которой рост доходов от экспорта природных ресурсов приводит к укреплению реального курса национальной валюты, что снижает конкурентоспособность отечественных несырьевых товаров как на внутреннем, так и на внешнем рынках, а также делает страну зависимой от колебания цен на экспортируемое сырье. [1][2]
2. Теория большого толчка (Инвестиции прежде всего?)
На первом этапе изучения вопроса автор столкнулся с так называемой «Теорией большого толчка», которая оказалась отправной точкой для переосмысления роли инвестиций в экономическом развитии.
Суть вышеупомянутой теории сводится к следующему: развивающаяся экономика не способна самостоятельно выйти на положительный тренд роста национального дохода без массивного и целенаправленного вливания капитала. Только координированные инвестиции, охватывающие сразу несколько взаимосвязанных отраслей, способны запустить механизм самоподдерживающегося роста. [3]
Основной аргумент сторонников теории (Пауль Розенштейн-Родан, Кевин Мерфи, Андрей Шлейфер, Пол Кругман, Пол Ромер и другие) заключается в том, что фрагментарные, разрозненные инвестиции не дают желаемого эффекта, поскольку отдельные отрасли не могут развиваться в отрыве от экономической инфраструктуры в целом. Напротив, масштабный и синхронизированный «толчок» создает критическую массу экономической активности, при которой рост одного сектора автоматически стимулирует спрос и развитие в смежных отраслях. В этом контексте инвестиции рассматриваются не просто как средство стимулирования экономической динамики, а как катализатор, способный радикально изменить траекторию развития.
В развитии Теории большого толчка сформировались два ключевых направления, каждое из которых по-своему отвечает на вопрос как именно должны быть распределены инвестиции для запуска устойчивого роста. Первое – это теория сбалансированного роста, предложенная американским экономистом Рагнаром Нурксе в 1961 г., второе – теория несбалансированного роста, разработанная в 1958 г. немецким экономистом Альбертом Хиршманом.
Рагнар Нурксе утверждал, что для преодоления порочного круга бедности необходимо осуществлять широкомасштабные и одновременно скоординированные инвестиции в различные сектора экономики. Только в этом случае можно сформировать достаточный внутренний спрос и предложение, которые будут взаимно поддерживать друг друга, обеспечивая устойчивую траекторию роста. [4] По своей логике эта концепция близка к кейнсианской школе, поскольку предполагает активное вмешательство государства, значительную роль координации и мультипликативный эффект от совокупного спроса.
В свою очередь Альберт Хиршман выступал за стратегически несбалансированный подход: по его мнению, именно «узкие места» и структурные несоответствия стимулируют рост, порождая экономическое давление и побуждая систему адаптироваться. [5] Несбалансированность, с этой точки зрения, не является угрозой, а скорее двигателем развития. Этот подход отчасти перекликается с логикой классической школы экономики, особенно в части веры в способность частного сектора и рынка адаптироваться к вызовам без необходимости всеобъемлющей координации. Однако важно подчеркнуть, что Хиршман всё же допускал необходимость целевого выбора приоритетных отраслей, что отличает его от чисто либеральных взглядов.
Вышеописанные теоретические подходы формируют основу для понимания механизмов экономического роста, но остаются неполными без анализа их воплощения. Поэтому следующим логическим шагом становится обращение к конкретным моделям экономического развития, а именно к модели Фельдамана-Махаланобиса и модели Харрода-Домара, в которых идеи большого толчка получили практическое применение.
2.1. Модель Фельдмана-Махаланобиса
Модель Фельдмана-Махаланобиса – марксистская модель экономического развития, созданная независимо друг от друга советским экономистом Григорием Фельдманом в 1928 г. [6] и индийским статистиком Прасанта Чандра Махаланобисом в 1953 г. [7]
Модель представляет собой теоретическую конструкцию, в основе которой лежит идея приоритета инвестиций в тяжёлую промышленность как фундаментального условия долгосрочного экономического роста. Экономика в этой модели делится на два сектора: производство капитальных средств (Сектор I) и производство предметов потребления (Сектор II).
Модель утверждает, что ускорить рост можно только через первоначальное сосредоточение инвестиций в Секторе I, даже ценой временного ограничения текущего потребления. Повышение выпуска в этом секторе позволяет в дальнейшем расширить производственные мощности всей экономики, включая потребительский сектор. Таким образом, речь идёт о стратегии отложенного потребления ради ускоренного роста в будущем.
Данная модель не случайно характеризуется как марксистская. Она соответствует основным принципам марксистской политэкономии.
Во-первых, в её основе лежит идея приоритета развития производительных сил – центральной категории в марксистской теории.
Во-вторых, модель предполагает перераспределение ресурсов от текущего потребления к инвестициям в общественное благо, что отражает социалистический подход к планированию.
В-третьих, она основана на централизованном управлении и отказе от рыночной координации, полностью соответствуя логике командной экономики.
Основными исходными предположениями, при которых модель верна являются: закрытая экономика, наличие в экономике только двух отраслей (производство потребительских и капитальных товаров), полная загрузка производственных мощностей и постоянство (статичность) цен.
Идеи Фельдмана легли в основу форсированной индустриализации СССР в 1930-х гг., а утверждения Махаланобиса стали фундаментом для Второго пятилетнего плана Правительства Индии (1956-1961 гг.) в котором ставка была сделана на государственные инвестиции в тяжелую промышленность (металлургия и машиностроение), и, как показала история, оба «эксперимента» оказались неудачными.
Несмотря на логическую стройность модель Фельдмана-Махаланобиса в условиях реальной экономики практически никогда не выполняются ввиду необходимости соблюдения вышеописанных исходных предположений.
На практике ни в СССР, ни в Индии модель не дала положительных результатов. Изоляция от мирового рынка, вызванная в том числе идеологическими соображениями, усугубляла дефицит ресурсов и технологий. Структура реальной экономики была гораздо сложнее, чем двухсекторная схема экономики, в ней присутствовали сельское хозяйство, сфера услуг, финансы, транспорт, иными словами отрасли, игнорируемые моделью, но критически важные для устойчивого роста. Искусственно регулируемая командная экономика не давала позитивных результатов ввиду неэффективности распределения ресурсов. Наконец, предположение о постоянстве цен оказалось нереалистичным в условиях централизованного распределения, инфляционного давления и системных перекосов в экономике.
Имплементация модели позволило Советскому Союзу за считанные годы создать мощный тяжёлый промышленный сектор, что позволило обеспечить обороноспособность и технологическую базу. Однако это развитие имело высокую цену: резкое падение уровня жизни, дефицит товаров народного потребления, разрушение сельского хозяйства в результате коллективизации и хроническая неэффективность централизованного управления. Экономика стала избыточно ориентированной на тяжёлую промышленность, при этом потребительский сектор оставался отсталым. В долгосрочной перспективе это привело к технологическому застою, дефицитной экономике и снижению стимулов к инновациям.
После 1930-х гг. теоретическая основа советского планирования все больше смещалась от экономической логики к техническому управлению и административному распределению. Во второй половине XX века дальнейшие пятилетние планы все больше основывались на экстенсивной модели, где акцент делался на количественные показатели (увеличение объемов производства). Экономическое планирование строилось на балансовом подходе, где ключевыми элементами были объемы ресурсов и их уравнительное распределение по отраслям. Это была скорее техническая, а не экономическая модель так как она игнорировало цены и полностью исключала рыночные сигналы. Позднее планирование (1960-1980 гг.) формально сохранялось, но все больше основывалось на инерционном расширении предыдущих планов и политических установках.
Вторая индийская пятилетка была отменена через два года после начала ее реализации. Дисбалансы в экономике стали очевидны невооруженным для экономиста взглядом: значительные расходы государственных инвестиций в инфраструктуру и тяжелую промышленность способствовали увеличению денежной массы и росту инфляции, а недостаток инвестиций в сельское хозяйство и малый бизнес усугубил проблемы с бедностью и дефицитом продовольствия. В случае Индии экономический рост оказался медленным, а результаты программы государственных инвестиций несоразмерными объему вложений.
Учитывая вышеизложенное, можно сделать вывод, что главным недостатком модели является ее пренебрежение к балансу между производством и потреблением, а также между макроэкономической координацией и микроэкономической эффективностью.
Неудовлетворительные результаты модели негативно сказались на ее создателях. Так, Григорий Фельдман был исключен из активной деятельности и буквально забыт в СССР на долгие годы [8], а Махаланобис, сыгравший ключевую роль в разработке Второй индийской пятилетки, оказался в центре драматических экономических дебатов [9].
2.2. Модель Харрода-Домара
Модель Харрода-Домара – это одна из первых формализованных моделей экономического роста, разработанная независимо друг от друга британским экономистом Роем Харродом в 1939 г. [10] и американским экономистом Евсеем Домаром в 1946 г. [11]
Модель возникла в качестве попытки теоретического обоснования, как инвестиции влияют на экономический рост, и стала логическим продолжением кейнсианского подхода к анализу макроэкономических процессов. В условиях послевоенного восстановления и индустриализации развивающихся стран эта модель приобрела особую популярность, поскольку давала простой и понятный ответ на вопрос: что нужно для устойчивого экономического роста?
Харрод и Домар предложили схожие идеи. Они рассматривали инвестиции не только как источник спроса (через мультипликативный эффект), но и как средство расширения производственных мощностей. В результате они вывели соотношение, при котором экономика может расти устойчиво, избегая как избыточного спроса (инфляции), так и недоиспользования ресурсов (безработицы). Иными словами, суть предложенной модели заключается в том, что экономический рост главным образом определяется уровнем инвестиций, а также эффективностью использования капитала.
Согласно модели, чтобы экономика росла устойчиво, прирост совокупного спроса должен соответствовать приросту совокупного предложения. Если инвестиции слишком малы, производственные мощности не будут расти достаточно быстро, и экономика «застынет». Если же инвестиции слишком велики, спрос будет опережать возможности экономики, вызывая инфляцию. В крайне упрощенном математическом виде модель выглядит следующим образом:
где:
g – темп роста выпуска;
s – норма сбережений (доля дохода, направляемая на инвестиции;
v – коэффициент капиталоемкости (количество капитала, необходимое для производства одной единицы продукции).
Уравнение показывает, что экономический рост прямо пропорционален норме сбережений и обратно пропорционален капиталоёмкости. Чем больше общество инвестирует и чем эффективнее используется капитал, тем быстрее может расти экономика.
Модель также вводит понятие «естественного» или «гарантированного» темпа роста – такого уровня роста, при котором создаваемый инвестициями производственный потенциал полностью используется за счёт увеличения спроса. Если фактический рост отстаёт от этого уровня, возникает безработица и недоиспользование ресурсов; если превышает – перегрев и инфляционное давление.
В краткосрочной перспективе модель Харрода-Домара оказывает позитивный эффект на экономический рост с точки зрения национальных счетов через стимулирование инвестиционного канала реального роста ВВП. Однако в долгосрочной перспективе, как показали результаты некоторых исследований, этот подход не применим.
Уильям Истерли в своей работе «The Ghost of Financial Gap: Testing the Growth Model Used in the International Financial Institutions», опубликованной Всемирным банком в 1997 г. [12] подверг серьезной критике применение модели Харрода-Домара, которая долгое время лежала в основе международных программ содействия развитию. Он показал, что предпосылка о стабильной и линейной зависимости между объёмами инвестиций и темпами экономического роста, заложенная в модели, не подтверждается эмпирически.
Анализ данных по странам Африки и Латинской Америки (всего 88 стран) продемонстрировал, что высокие уровни инвестиций, в том числе за счёт иностранной помощи, не обеспечивали пропорционального ускорения экономического роста. Так, автор исследования продемонстрировал на примере Замбии, что согласно модели ее ВВП на душу населения к 1997 г. должен был превысить 20 000 долл. США, хотя реально он составлял менее 500 долл. США. [12]
Истерли особенно критиковал концепцию «финансового разрыва» – идею о том, что рост можно обеспечить путём восполнения разницы между внутренними сбережениями и требуемыми инвестициями через внешние источники. Эта логика использовалась международными финансовыми институтами для обоснования предоставления помощи развивающимся странам.
Согласно наблюдениям российского экономиста Рустема Нуреева, такая политика привлечения донорских средств привела к резкому роста внешнего долга развивающихся стран Азии и Африки. В период с 1976 по 1996 гг. их внешний долг увеличился в 4 раза, но существенного роста ВВП на душу населения в этих странах так и не произошло. [13]
Несостоятельность моделей Харрода-Домара и Фельдмана-Махаланобиса, отражающих идеи теории большого толчка и исходящих из того, что инвестиции являются главным и достаточным фактором экономического развития, заставляет усомниться в одностороннем взгляде на данный источник роста. Это наводит на мысль, что существует нечто более фундаментальное, чем просто механическое восполнение инвестиционного разрыва, некий комплекс условий и факторов, обеспечивающий подлинный и долгосрочный экономический рост.
3. Модель Солоу-Суона (модель экзогенного роста)
Во второй половине XX века научные труды, посвященные модели Харрода-Домара, были популярны среди исследователей-экономистов, изучающие модели экономического роста, но уже в 2000-х гг. научная работа Роберта Солоу цитировалась в 10 раз чаще работы Роя Харрода. [14]
Модель Солоу-Суона – это модель долгосрочного экономического роста, разработанная в 1956 г. австралийским экономистом Тревором Суоном [15] и американским экономистом Робертом Солоу [16]. Последний в 1987 г. получил за разработку модели Нобелевскую премию по экономике «за фундаментальные исследования в области теории экономического роста».
Модель объясняет долгосрочный экономический рост, рассматривая накопление капитала, рост рабочей силы, а также рост производительности, в значительной степени обусловленный технологическим прогрессом. По своей сути это агрегированная производственная функция Кобба-Дугласа, которую Роберт Солоу усовершенствовал, добавив время. Иными словами, он стал рассматривать как экономика развивается не в один момент, а постепенно, от года к году.
В эконометрике функция Кобба-Дугласа используется для представления технологической связи между объемом выпускаемой продукции и необходимыми для этого ресурсами в виде труда и физического капитала. Функция была разработана и проверена на основе статистических данных американскими экономистами Чарльзом Коббом и Полом Дугласом в 1928 г. [17]
Солоу модифицировал вышеупомянутую производственную функцию. Он ввел понятие инвестиций как источника роста капитала, учёл, что население и рабочая сила увеличиваются со временем, а также включил фактор технологического прогресса, который делает труд и капитал более эффективными.
Таким образом, Солоу превратил статичную формулу в живую модель, объясняющую, почему одни страны растут быстрее других и почему просто накапливать оборудование и строить заводы недостаточно для устойчивого развития. Согласно его модели, решающим фактором в экономическом развитии становится не количество ресурсов, а то, насколько эффективно они используются – и именно здесь ключевую роль играет рост знаний и технологий. Без постоянного технического прогресса экономика в какой-то момент времени «упрется в потолок». Именно технический прогресс, по Солоу, является главным двигателем устойчивого экономического роста в долгосрочной перспективе.
В 1992 г. американские экономисты Грегори Мэнкью, Дэвид Ромер и Дэвид Вейл дополнили модель Солоу добавив в нее человеческий капитал. [18] Мэнкью и его коллеги аргументировали данный шаг желанием доказать, что простой учет трудовых ресурсов и физического капитала недостаточен для объяснения разницы в уровне национального дохода различных стран. В одних государствах люди более здоровые, образованные и квалифицированные, и данное обстоятельство, в конечном итоге, влияет на производительность труда.
В дополненной модели человеческий капитал стал дополнительным источником экономического роста. Это усовершенствование сделало модель Солоу более реалистичной и дало понять, что инвестиции в образование и здравоохранение такие же важные факторы роста как финансовые вложения в новые производственные мощности или внедрение новых технологий.
В финальном виде модель Солоу-Суона выглядит следующим образом:
где:
Y – выпуск в экономике;
t – момент времени;
K – физический капитал;
H – человеческий капитал;
L – рабочая сила;
A – уровень технологий;
α – коэффициент эластичности по физическому капиталу;
β – коэффициент эластичности по человеческому капиталу;
α + β < 1 – правило для коэффициентов эластичности.
Модель Солоу остаётся фундаментальной в современной экономической теории, служа основой для анализа долгосрочного экономического роста. Её простота и способность объяснять влияние инвестиций, роста населения и технологического прогресса на экономику делают её незаменимым инструментом в макроэкономике. Как отмечается в учебных материалах Принстонского Университета, модель Солоу «сформировала наш подход не только к экономическому росту, но и ко всей области макроэкономики». [19]
Дальнейшее развитие модели Солоу привело к созданию более сложных эконометрических конструкций, таких как модель Рамсея-Касса-Купманса, которая вводит фискальную политику и оптимизацию поведения экономических агентов в условиях совершенной конкуренции [20][21][22], а также модель Сидрауски, учитывающая влияние некоторых индикаторов денежно-кредитной политики на экономический рост [23]. Эти расширения подчёркивают универсальность модели Солоу и её способность адаптироваться к различным аспектам экономической реальности.
4. Дискуссия
Современные экономические исследования все чаще приходят к выводу, что технологический прогресс является ключевым двигателем долгосрочного экономического роста. Согласно модели Солоу, накопление инвестиций в основной капитал и рост численности рабочей силы играют важную роль на ранних этапах развития, но в долгосрочной перспективе именно рост совокупной факторной производительности (Total Factor Productivity, TFP), отражающий технологические сдвиги, определяет устойчивое увеличение уровня жизни и ВВП на душу населения. Эту точку зрения поддерживают многочисленные эмпирические исследования. Например, согласно выводам Босворта и Коллинза, до 50% роста ВВП на душу населения в странах Восточной Азии объясняется ростом TFP [24]. В XXI веке значение инноваций еще больше усилилось, поскольку цифровизация и новые отрасли, такие как искусственный интеллект, формируют принципиально новую экономическую структуру.
Исторические примеры «экономических чудес» Японии и Южной Кореи наглядно иллюстрируют роль технологического прогресса. В Японии, начиная с 1950-х гг., государственная промышленная политика и корпоративные инвестиции в научно-исследовательские работы позволили развить высокотехнологичные отрасли, включая автомобилестроение, электронику и робототехнику. Южная Корея, опираясь на модель экспортоориентированного роста, сумела создать глобальных технологических гигантов, таких как Samsung и LG, что стало возможно благодаря системным инвестициям в образование и прикладные технологии [25][26]. Эти страны показали, что выход из ловушки среднего дохода невозможен без устойчивой технологической модернизации.
Китай – более свежий и, возможно, более масштабный пример. Начиная с 2000-х гг., правительство Китайской Народной Республики активно поддерживает развитие высокотехнологичных секторов, таких как производство полупроводников, телекоммуникаций и особенно «зеленых» технологий. В результате страна стала лидером по производству и экспорту электромобилей и солнечных панелей, в значительной степени опередив Запад в некоторых отраслях [27]. При этом традиционные факторы роста такие как высокая доля инвестиций в ВВП и демографические ресурсы теряют свое значение на фоне старения населения и снижения отдачи от капитальных вложений. Это подтверждает, что в современном мире устойчивый экономический рост недостижим без опоры на постоянный технологический прогресс и инновации.
По субъективному мнению автора тренд на доминирование «новой» экономики инноваций над традиционной демонстрирует индустрия видеоигр. Производство компьютерных игр представляет собой одну из наиболее эффективных секторов экономики с точки зрения соотношения затрат и выпуска. Инвестиции в цифровые развлечения могут приносить значительную добавленную стоимость при относительно низких капитальных затратах. Для создания высококачественного игрового продукта требуются дизайнеры, программисты, сценаристы и маркетологи, а также доступ к современным компьютерам и стабильному электроснабжению. В отличие от традиционных отраслей, здесь отсутствует необходимость в дорогостоящем тяжелом оборудовании или сырьевых ресурсах.
Ярким примером служит видеоигра Grand Theft Auto V (GTA V), разработанная компанией Rockstar Games. Согласно открытым данным, общие затраты на разработку и маркетинг составили около 265 млн. долл. США. Однако уже в первые 24 часа после релиза в сентябре 2013 г. игра принесла более 800 млн. долл. США, а за три дня – свыше 1 млрд. долл. США, став самым быстро продаваемым развлекательным продуктом в истории на тот момент [28]. К 2025 г. совокупная выручка от продаж GTA V превысила 8,6 млрд. долл. США, а общее количество проданных копий достигло 200 млн. [29], что делает её одной из самых прибыльных игр всех времён.
Учитывая вышеизложенное, можно утверждать, что долгосрочное экономическое развитие утопично без сочетания инвестиций, труда и технологического прогресса. Однако для того, чтобы такая модель роста укоренилась в развивающейся стране, необходимо создать соответствующие предпосылки. Исторический опыт развитых стран показывает, что важнейшими условиями для закрепления такой модели роста становятся инвестиции в научные исследования, наличие эффективных и предсказуемых государственных институтов, а также устойчивое развитие человеческого капитала, о чем подробнее будет сказано далее.
4.1. Научные исследования как фундамент устойчивого роста
Важность научных исследований как основы долгосрочного экономического роста трудно переоценить. Именно они закладывают основу для технологических прорывов, способных трансформировать производственные процессы, открыть новые рынки и укрепить конкурентоспособность страны. Для развивающихся государств системное инвестирование в науку это не роскошь, а стратегическая необходимость. Как показывает мировой опыт, поддержка исследований в ключевые исторические моменты нередко становилась поворотной точкой, меняющей экономическую траекторию целых наций.
Один из ярчайших примеров – финансирование морских экспедиций Христофора Колумба со стороны испанской короны в конце XV века. Потеряв прямой доступ к Великому шелковому пути после усиления контроля Османской империи над данным торговым маршрутом, Испания сделала ставку на научно обоснованные географические исследования, в поисках альтернативных торговых путей. В результате этого решения было открыто Американское континентальное пространство – территория новых возможностей, что заложило основу для превращения Испании в одну из ведущих мировых держав XVI века.
В XVIII–XIX веках научно-технический прогресс сыграл решающую роль в становлении Британской империи. Именно промышленная революция, опиравшаяся на научные открытия в механике, металлургии, текстильной промышленности и паровых двигателях, позволила Англии вырваться вперёд по производительности, логистике и военным технологиям. Это обеспечило ей экономическое и политическое превосходство в глобальном масштабе, включая доминирующее влияние на такие страны, как Индия и Китай, чьи традиционные на тот момент времени модели развития не выдержали конкуренции с индустриализированной британской моделью.
Научные инвестиции продолжали играть стратегическую роль и в более позднюю эпоху. Так, в ХХ веке научные изыскания в США, включая результаты государственных программ вроде DARPA (Департамент перспективных исследовательских проектов), который журнал The Economist охарактеризовал как «агентство, которое сформировало современный мир», стали источником массового внедрения новых технологий от интернета до GPS, что в свое время обеспечило американской экономике колоссальные конкурентные преимущества. [30]
Вышеописанный опыт подтверждает, что для долгосрочного экономического роста необходима системная поддержка исследований (как на государственном, так и на корпоративном уровне), особенно в развивающихся странах, где наука способна стать локомотивом выхода на новые уровни развития.
4.2. Государственные институты как гарант честной игры
Качественные государственные институты, особенно судебная система и патентное право, играют такую же ключевую роль в обеспечении устойчивого экономического развития, как и инвестиции с инновациями. Они создают правовую среду, в которой результаты научных разработок защищены, а предприниматели уверены в сохранении своих прав на интеллектуальную собственность. Без эффективной судебной системы и прозрачных правил игры инвесторы и инноваторы сталкиваются с риском незаконного копирования, рейдерства и правовой неопределенности, что снижает стимулы к научным открытиям и внедрению передовых технологий.
Патентная система выполняет важную функцию в стимулировании инноваций, предоставляя временную монополию на использование результатов интеллектуального труда и тем самым позволяя ученым и программистам окупить вложения в исследования и разработки. Как отмечается в научной статье «The Economics of Patents: An Overview», патенты помогают преодолеть проблему «присвоения» знаний, которые по своей природе являются общественным благом, и тем самым способствуют распространению и монетизации новых технологий. [31]
Эмпирические исследования подтверждают, что эффективная система защиты интеллектуальной собственности способствует исключительной научной активности и расширению экономической активности. Так, мета-анализ, опубликованный в журнале Economic Modelling, охватывающий данные из различных стран, выявил, что усиление прав интеллектуальной собственности в целом положительно влияет на инновации и рост экономики. Однако эффект более выражен в развитых странах, где институциональная среда более благоприятна для внедрения и коммерциализации новых идей и технологий. [32]
Таким образом, для развивающихся стран, стремящихся к устойчивому экономическому развитию, создание эффективных государственных институтов, обеспечивающих защиту прав интеллектуальной собственности и справедливое правосудие, является необходимым условием для стимулирования научных исследований, привлечения инвестиций и развития инновационной экономики.
4.3. Инвестиции в человеческий капитал
Инвестиции в человеческий капитал являются не просто фактором роста, а фундаментом, на котором строится вся современная экономика. Высокий уровень образования и доступ к качественному здравоохранению не только повышают индивидуальные шансы на успех, но и формируют продуктивную, инновационную и устойчивую экономическую систему. Как подчёркивается в докладе Всемирного экономического форума, страны с высоким уровнем инвестиций в человеческий капитал демонстрируют более высокие темпы роста ВВП, устойчивость к кризисам и более активное внедрение инноваций [33].
Образование усиливает когнитивные и технические способности работников, что, в свою очередь, стимулирует рост производительности труда. Так, согласно исследованию Стэнфордского Университета, уровень качества школьного образования тесно коррелирует с темпами долгосрочного роста. Улучшение среднего качества образования на одну стандартную девиацию ассоциируется с увеличением темпов роста на 2% в год [34].
Здравоохранение – ещё один стратегический элемент человеческого капитала. Работники, не страдающие от хронических заболеваний, чаще участвуют в трудовой деятельности, реже берут больничные и быстрее обучаются. Доклад Всемирной организации здравоохранения указывает, что рост ожидаемой продолжительности жизни на 10 лет увеличивает ВВП на душу населения в среднем на 0,4-0,5% в год [35].
В итоге экономика получает наибольшую отдачу тогда, когда её участниками являются здоровыми, образованными и амбициозными людьми, способные генерировать ценные идеи, создавать новые продукты и эффективно использовать ресурсы. Без инвестиций в развитие человеческого капитала устойчивый рост невозможен – именно этот «плацдарм» позволяет экономике двигаться вперёд и адаптироваться к вызовам будущего.
Одним из наиболее ярких примеров успешного использования человеческого капитала как стимула экономического развития является Финляндия. После Второй мировой войны страна находилась в сложном экономическом положении: низкий уровень промышленного развития, ограниченные природные ресурсы и зависимость от сельского хозяйства. Однако с середины XX века Финляндия сделала ставку на системные инвестиции в образование, здравоохранение и научные исследования.
Ключевым этапом стала масштабная образовательная реформа 1970-х гг., в результате которой Финляндия ввела всеобщее бесплатное и равное школьное образование. Учителя стали одними из самых уважаемых и высоко квалифицированных специалистов, получая подготовку в магистратуре. В 2000-х гг. финская система образования заняла лидирующие позиции в международной оценке PISA (Programme for International Student Assessment) по грамотности, математике и естественным наукам. Такой результат был достигнут не за счёт конкурентного давления, а благодаря равному доступу к знаниям и ориентации на развитие критического мышления. [36]
Кроме образования Финляндия активно инвестировала в научные исследования и разработки. Государственные и частные инвестиции в наукоемкие производства достигали в разные годы 3-4% ВВП, что в свое время являлось одним из самых высоких показателей в мире [37]. Эти инвестиции стали основой для развития высокотехнологичных отраслей, в том числе телекоммуникаций (Nokia), медицинских технологий и «зелёной» энергетики.
Здравоохранение также стало приоритетом финского государства. Универсальный доступ к медицинским услугам, активная профилактика заболеваний и высокий уровень санитарии способствовали резкому увеличению продолжительности жизни и снижению заболеваемости, что в итоге повысило производительность труда.
Таким образом, Финляндия доказала, что даже при ограниченных природных ресурсах страна может добиться высокого уровня благосостояния, сделав ставку на генерацию здоровых, образованных и креативных граждан.
5. Выводы
Анализ теоретических моделей и исторического опыта стран с различными траекториями экономического развития позволяет сделать ряд ключевых выводов относительно природы долгосрочного устойчивого роста.
Ставка на инвестиции как универсальное средство ускорения экономического роста, воплощённая в теориях большого толчка, моделях Фельдмана-Махаланобиса и Харрода-Домара, оказалась ограниченной. Хотя инвестиции действительно играют важную роль на ранних этапах индустриализации, без эффективного распределения ресурсов, макроэкономического баланса и институциональной среды, они не обеспечивают устойчивого развития экономики. Исторические примеры стран Африки подтверждают этот вывод. Масштабные капиталовложения не приводили к соразмерному повышению уровня благосостояния населения.
Экзогенные модели роста, особенно модель Солоу, показали, что экономическое процветание в долгосрочной перспективе определяется не столько объёмами инвестиций или численностью рабочей силы, сколько ростом совокупной факторной производительности, который отражает уровень технологического прогресса и инновационного потенциала экономики. В этом контексте именно научные исследования, эффективные государственные институты и человеческий капитал становятся центральными двигателями экономического подъема.
Таким образом, стабильный долгосрочный рост требует не просто регулярной мобилизации финансовых ресурсов, а создания среды, в которой знания и инновации формируют самоподдерживающийся цикл развития. Для стран, стремящихся к устойчивому прогрессу, ключевыми приоритетами могут стать инвестиции в науку и технологии, развитие человеческого капитала и формирование эффективных государственных структур, обеспечивающих справедливые правила игры и защиту прав собственности. Лишь при наличии этих условий возможно построение экономики, способной не только догонять развитые страны, но и формировать собственные конкурентные преимущества в глобальной системе.
Используемая литература:
[1] “The Dutch Disease”. The Economist. 26 November 1977. pp. 82-83.
[2] Beine, M.; Bos, C. S.; Coulombe S. (2009). “Does the Canadian economy suffer from Dutch Disease?”.
[3] Rosenstein-Rodan, P. N. (1943). “Problems of Industrialization of Eastern and South-Eastern Europe”. The Economic Journal, Vol. 53, No. 210/211.
[4] Nurkse, R. (1961) “Problems of Capital Formation in Underdeveloped Countries”. New York: Oxford University Press. p. 163.
[5] Hirschman, A. O. (1958). “The Strategy of Economic Development”. New Haven, Conn.: Yale University Press. ISBN 0-300-00559-8.
[6] Фельдман Г.А. «К теории темпов народного дохода (Под углом зрения народного хозяйства СССР)» // Плановое хозяйство. 1928. № 11.
[7] Mahalanobis, P. (1953). “Some observations on the Process of Growth of National Income”. Sankhya, pp. 307-312.
[8] Kontorovich, V. (2013). “The Preobrazhenskii-Feldman Myth and the Soviet Industrialization”. Social Science Research Network. doi:10.2139/ssrn.2200184.
[9] Bronfenbrenner, M. (1960). “A Simplified Mahalanobis Development Model”. Economic Development and Cultural Change. 1960. Vol. 9. pp. 45-51. doi:10.1086/449867.
[10] Harrod, R.F. (1939). “An Essay in Dynamic Theory”. The Economic Journal. 49 (193). pp.14-33. doi:10.2307/2225181. JSTOR 2225181.
[11] Domar, E. (1946). “Capital Expansion, Rate of Growth, and Employment”. Econometrica. 14 (2). pp. 137-147. doi:10.2307/1905364. JSTOR 1905364.
[12] Easterly, W.R. (1997). “The ghost of financing gap: how the Harrod-Domar growth model still haunts development economics”. World Bank Research working paper. Washington, DC. 1997 № WPD 1807.
[13] Нуреев Р.М. «Экономика развития: модели становления рыночной экономики». М.: НОРМА, 2008. 367 с. ISBN 978-5-468-00159-2.
[14] Hoover, K. D. (2013). “Was Harrod Right?”. GREDEG Working Paper. 2013. № 2. doi:10.2139/ssrn.2001452.
[15] Swan, T.W. (1956). “Economic growth and capital accumulation”. Economic Record. 32 (2): pp. 334-361. doi:10.1111/j.1475-4932.1956.tb00434.x.
[16] Solow, R. M. (1956). “A contribution to the theory of economic growth”. Quarterly Journal of Economics. 70 (1): pp. 65-94. doi:10.2307/1884513. hdl:10338.dmlcz/143862. JSTOR 1884513.
[17] Cobb, C. W.; Douglas, P. H. (1928). “A Theory of Production”. American Economic Review. 18 (Supplement): pp. 139-165. JSTOR 1811556.
[18] Mankiw, N. G.; Romer, D.; Weil, D. N. (1992). “A Contribution to the Empirics of Economic Growth”. The Quarterly Journal of Economics. 107 (2): pp. 407-437. CiteSeerX 10.1.1.335.6159. doi:10.2307/2118477. JSTOR 2118477. S2CID 1369978.
[19] Acemoglu, D. (2009). “The Solow Growth Model”. Introduction to Modern Economic Growth. Princeton: Princeton University Press. pp. 26-76. ISBN 978-0-691-13292-1.
[20] Ramsey, F. P. (1928). “A Mathematical Theory of Saving”. Economic Journal. 38 (152):
pp. 543-559. doi:10.2307/2224098. JSTOR 2224098.
[21] Cass, D. (1965). “Optimum Growth in an Aggregative Model of Capital Accumulation”. Review of Economic Studies. 32 (3): pp. 233-240. doi:10.2307/2295827. JSTOR 2295827.
[22] Koopmans, T. C. (1965). “On the Concept of Optimal Economic Growth”. The Economic Approach to Development Planning. Chicago: Rand McNally. pp. 225-287.
[23] Sidrauski, M. (1967). “Rational Choice and Patterns of Growth in a Monetary Economy”. The American Economic Review: journal. 1967. Vol. 57, no. 2. pp. 534-544.
[24] Bosworth, B., & Collins, S. M. (2003). “The Empirics of Growth: An Update”. Brookings Papers on Economic Activity.
[25] Amsden, A. H. (1989). “Asia's Next Giant: South Korea and Late Industrialization”. Oxford University Press.
[26] World Bank (1993). “The East Asian Miracle: Economic Growth and Public Policy”. Oxford University Press.
[27] International Monetary Fund (IMF). (2023). “China’s Green Innovation Push”.
[28] https://en.wikipedia.org/wiki/Grand_Theft_Auto_V
[29] https://www.newsminimalist.com/articles/gta-5-sales-surpass-200-million-copies-generating-dollar86-billion-in-revenue-4594f509
[30] “A growing number of governments hope to clone America's DARPA”. The Economist. Vol. 439, no. 9248. June 5, 2021. pp. 67-68.
[31] Langinier, C. & Moschini. G. (2002). “The Economics of Patents: An Overview”. Working Paper 02-WP 293. Center for Agricultural and Rural Development. Iowa State University.
[32] Neves, P.C.; Afonso, O.; Silva, D.; Sochirca, E. (2021). “The link between intellectual property rights, innovation, and growth: A meta-analysis”. Economic Modelling, Volume 97, April 2021, pp. 196-209.
[33] The Global Human Capital Report 2017. (https://www.weforum.org/publications/the-global-human-capital-report-2017/)
[34] Hanushek, E. A. & Woessmann, L. (2010). “Education and Economic Growth”. Stanford University. DOI:10.1016/B978-0-08-044894-7.01227-6
[35] “Macroeconomics and health: investing in health for economic development”. World Health Organization. (https://iris.who.int/handle/10665/42435)
[36] https://centreforpublicimpact.org/public-impact-fundamentals/education-reform-in-finland-and-the-comprehensive-school-system/
[37] OECD Science, Technology and Innovation Outlook 2023. (https://www.oecd.org/en/publications/oecd-science-technology-and-innovation-outlook-2023_0b55736e-en.html)
