Коррупция на постсоветском пространстве не появилась сегодня и даже не в советское время. Её корни уходят в глубокое прошлое, когда Русь находилась под влиянием Золотой Орды. Монголы заимствовали у Китая сложную систему налогообложения, бюрократии и придворных церемоний, а затем перенесли эти модели на подчинённые территории. Там, где появляется бюрократия, неизбежно возникает плата за доступ, посредничество и возможность «ускорить» решение.
Одним из самых характерных явлений были подношения и подарки чиновникам и правителям. Чтобы получить ханский ярлык — официальное подтверждение власти князя, русские правители приезжали в столицу Орды. Формально это был акт назначения, но фактически сопровождался подарками хану, его окружению и помощникам. Без таких «услуг» к самому хану просто не допускали. Это была ранняя форма коррупционной ренты: платить, чтобы тебя услышали.
На Руси эта практика закрепилась в виде челобитных — прошений, которые редко рассматривались без благодарности посреднику. Появились «посошные» — плата за доступ и возможность увидеть правителя. Чтобы донести просьбу, нужно было заплатить тому, кто стоял рядом. С течением времени это стало нормой, а не исключением.
Со временем возникла система кормлений: княжеский наместник отправлялся на место, собирал налоги и жил за счёт населения. В результате власть превращалась в инструмент личного обогащения. Чем выше должность, тем больше рента. Эта логика — «сверху кормиться» — впоследствии стала привычным механизмом извлечения выгоды.
Особую роль в таких системах играли люди, находящиеся близко к телу правителя. В древности влиятельными должностями считались сокольничие, конюшие, постельничие и другие придворные. На первый взгляд они занимались бытовыми делами — охотой, одеждой, снами правителя. Но именно они решали, кому можно подойти ближе, какой вопрос допустить к обсуждению и что нашептать в нужный момент. Доступ к телу означал доступ к информации и влиянию.
Психологически это объяснимо. Человек, который видит правителя не на официальной встрече, а в неформальной обстановке, знает его настроение, слабости и привычки. Он может повлиять, когда правитель устал, расслаблен или эмоционально уязвим. Никакие официальные министры не имеют такого доступа. Поэтому ещё в древности придворные бытовых должностей обладали властью, сопоставимой с высокопоставленными чиновниками.
Этот феномен универсален. В Китае огромным влиянием пользовались придворные евнухи, гаремы, то же и в Османской империи, в Европе были камердинеры. Везде, где есть монархия и личная власть, возникает «рынок доступа» к правителю.
Сегодня всё выглядит иначе, но суть почти не изменилась. Роль сокольничих и постельничих выполняют водители, охранники, помощники и личные секретари. Они регулируют, кто попадёт на встречу, кого допустят к разговору и чьи документы положат на стол, кого лучше назначить или снять. Часто именно через них проходит неформальная монетизация: просьбы, ускорения, благодарности. Они могут «организовать случайную встречу», подсказать настроение руководителя, передать мнение или решить многие бытовые и финансовые вопросы начальника, не забывая и себя.
Телохранители и водители слушают телефонные разговоры, знают личные маршруты, присутствуют рядом в стрессе и в быту. Они становятся фильтрами, через которые проходит часть информации. Это превращает их в теневых посредников. В условиях слабых институтов они могут стать влиятельнее министров.
Иногда эту роль играют члены семьи, обычно дети, супруги или ближайшие родственники. В семьях восточного типа родители больше доверяют именно детям. Они решают мелкие хозяйственные вопросы, контролируют бытовые процессы, выбирают круг общения, фильтруют информацию. Постепенно такие бытовые поручения превращаются в каналы влияния. Сын или дочь, отвечающие за «график», «телефон», становятся своеобразными современными «сокольничими».
Там, где решения принимаются не прозрачно, приближённые получают инструмент влияния: они отвечают не перед законом, а перед личной лояльностью. Это может усилить коррупцию, потому что доступ к телу превращается в товар, в обмен на деньги, услуги или политическую поддержку.
Так формируется параллельная власть, невидимая, но очень сильная. Она была и при хане, и при царе, и при императоре.
Таким образом, многие современные практики как посредничество, плата за ускорение, благодарности «в конверте» — являются наследием ордынской системы и более поздних придворных традиций. Даже в Испании есть такое выражение как “enchufe” (букв. розетка) то есть посредник, берущий плату за услуги «шепнуть» на ухо начальнику.
Все это, к сожалению, укоренилось культурно и воспринимаются как привычная часть жизни многих обществ. Но на самом деле такие коррупционные действия сужают круг принятия решений и подрывают доверие к власти.
Чтобы изменить эту ситуацию, нужны не только законы, но и институциональные механизмы, которые лишат посредников монополии на доступ. Прозрачные процедуры, цифровые сервисы (которые уже вводятся у нас), публичность решений — всё это уменьшает ренту доступа и снижает влияние таких теневых фигур как личный шофер, повар, врач и т.п.
История показывает, что бытовые придворные должности, как бы незначительно они ни выглядели, способны влиять на судьбы государств. Сегодня это проявляется в форме коридорной коррупции и невидимых посредников. Понимание таких исторических корней помогает увидеть проблему глубже и искать решения не только в наказаниях, но и в реформе самой системы принятия решений.
