12 декабря — день рождения великого Чингиза Айтматова. В 60–70-х годах судьба подарила мне удивительную возможность жить с ним в одном доме, в одном подъезде. Для меня, тогда ещё мальчишки, он был просто добрым соседом, который всегда здоровался с лёгкой улыбкой. Я, конечно, не осознавал, что человек, проходящий мимо, является голосом целой эпохи, чьи слова будут звучать в сердцах людей по всему миру.
Один случай запомнился мне особенно ярко. Я сидел во дворе, окружённый своими оловянными солдатиками. И вдруг один из них исчез, словно провалился сквозь землю. Я искал его в траве, заглядывал под лавки, но ничего не находил. Расстроенный, уже готов был заплакать, как во двор вошёл Чингиз Торекулович.
В те далёкие советские годы, когда большинство людей одевались неказисто, Чингиз Айтматов выглядел как настоящая звезда Голливуда. Его стиль был безупречен: на нём всегда были элегантные клетчатые пиджаки, которые он предпочитал строгим костюмам, подчеркивая свой высокий рост и безупречную осанку. Белоснежная рубашка придавала образу свежесть, а массивные солнцезащитные очки в тёмной оправе завершали его утончённый и харизматичный вид. Это сочетание делало его похожим на символ элегантности — Грегори Пека, словно его стиль отражал внутреннюю гармонию и уникальность.
Увидев меня, он остановился и спросил:
— Что такое, товарищ командир? Потери в строю?
Я смущённо объяснил, что потерял солдатика. Он присел рядом, задумчиво посмотрел вокруг и начал искать вместе со мной. Через минуту вытащил его из-под скамейки и протянул мне, словно это была самая важная находка в мире.
— Знаешь, — сказал он с той особенной теплотой, которой обладают только мудрые люди, — ИНОГДА, ЧТОБЫ НАЙТИ ПОТЕРЯННОЕ, НУЖНО ПРОСТО ВЗГЛЯНУТЬ НА ВСЁ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ.
Тогда я лишь радовался, что мой солдатик снова со мной. Но с годами эта простая фраза стала для меня настоящей философией. Она учила видеть мир шире, искать выход там, где его, казалось бы, нет, и помнить, что самое ценное часто находится совсем рядом.
Прошли годы. В двухтысячных, уже взрослым, я в обеденный перерыв сидел с товарищем в одном из ресторанов Бишкека. В какой-то момент в зал вошёл Чингиз Айтматов, окружённый солидными иностранцами. Он был, как всегда, удивительно красив, с той осанкой и спокойным достоинством, которые привлекают внимание даже без лишних слов. В его образе сохранялось то же чувство стиля и утончённости, что я помнил с детства.
Они сели через два-три столика от нас. Я заметил его сразу — невозможно было не почувствовать ту особую, тихую силу, которая исходила от него. В какой-то момент наши взгляды пересеклись. Я замер, словно снова стал тем мальчишкой, который когда-то играл во дворе.
Я подумал, что он меня не помнит — слишком много времени прошло. Но в его взгляде мелькнуло нечто большее. Тёплая искра узнавания, как будто он вспомнил и наши дворовые разговоры, и ту историю с оловянным солдатиком.
Я не решился подойти. Не спросил, помнит ли он, не поблагодарил за те детские уроки, которые оказались куда глубже, чем я мог тогда понять. Теперь я часто жалею об этом.
Но я верю, что слова тогда были не нужны. Великие люди видят больше, чем мы можем выразить. И, возможно, он мысленно улыбнулся, вспоминая того мальчика с оловянным солдатиком, который вырос и остался благодарным за всё, что Чингиз Айтматов оставил в моем сердце и в жизни всего народа.
