…привнести философию в жизнь, а жизнь – в философию…
Х. Ортега-и-Гассет
События последних лет и особенно последних месяцев показывают, что в настоящем развернулся экзистенциальный кризис, затрагивающий смысл существования человека, а значит и предельные основания бытия. Неслучайно, наиболее употребляемым понятием для отражения существа происходящего стало понятие кризис. Однако в свете всех пертурбаций новейшего времени необходимо использовать понятие исторических катаклизмов и катастрофы. В этом случае мы констатируем, что определенный исторический период завершен, мы или находимся на подступах к новой исторической эпохе, или уже вошли в нее.
В этом смысле важно понимать разницу кризиса и катастрофы: если кризис может длиться весьма длительное время, но в рамках одного исторического периода, то катастрофа означает невозможность возвращения к былому: к былой жизни, былым ориентирам, былому пути. Это означает какой-то ограниченный временем промежуток, в пределах которого и происходит смена ориентиров, ценностей, механизмов и способов существования и развития. В периоды исторических катастроф, по мнению Н. Бердяева, формируется модель будущего, это переломный момент. При этом особенно остро стоит вопрос о смысле истории и собственно миссии человека в этом мире. Почему в такие периоды важна философия? Потому что философия есть искусство познания через творчество идей. Именно в этот период зарождается рефлексия исторического познания, способствующая историческому движению. В такие периоды истории задача философии в необходимости законодательствовать.
В периоды исторических катастроф происходит смещение акцентов в восприятии бытия в сознании человека, а это требует теоретического осмысления существа пройденного периода истории и возможного обоснования сути грядущего. В этом смысле философия позволяет взглянуть на существующие глобальные противоречия как на фактор, определяющий сущностную направленность бытия. В настоящем видится кризис абсолютизации технократического управления государством и миром. Это не означает необходимости выбора пути, в корне не приемлющего технократизм. Это лишь означает, что в основании любого управления, в том числе и технократического (ориентированного исключительно на активацию логики прогресса) должна находиться идея духовного преображения как самоцель, а иногда и сверхцель, которая с неизбежностью центрирует все механизмы, способы и средства вокруг себя. В этом случае сохраняется баланс развития, который не позволяет разрушиться государству, несмотря на разрушения технико-технологического характера.
Неслучайно в периоды войн и катаклизмов обращаются к духу народа в надежде на возможность и способность самосохранения, несмотря на глобальные разрушения. Именно поэтому в критические моменты жизни и истории обращаются к силе духа и разуму как таковым. Речь идет о смысле истории и назначении в ней человека, поскольку высшее тождество судьбы человека и истории и есть метафизика истории. В случае, когда в центре формирования государственного управления будет находиться идея, основанная на взаимосвязи духа и прогресса, выстраивание ценностной системы ориентиров будет куда как более органичным и функциональным.
В этой связи оптимальная модель существования предполагает понимание всего происходящего; важно ощутить ход экзистенциальной необходимости; прочувствовать все, что происходит с миром и пытаться не только ощущать пульс изменений, но и каким-то образом реагировать. Это и будет проявлением интуиции в нахождении ответа на вызов времени. Это касается, в первую очередь, государства как геополитической единицы, долженствующей выработать стратегию существования в контексте того, как суметь прожить в соответствии с изменившимся миром. Для выработки обновленной стратегии существования и развития надо опираться на общее видение ситуации, которое и должно позволить проставлять акценты, как во внутреннем мире, так и внешнем. Для формирования общего видения необходимо знать исторический опыт, через призму которого можно увидеть примерное будущее.
Сильно то государство, которое обладает исторической культурой, управления в том числе. Неслучайно Х. Ортега-и-Гассет высказал идею о том, что гениальный политик тот, который разрушит стереотипы исторического опыта. Имеется в виду, что только знание исторического опыта сможет позволить его нарушить в крайне необходимых обстоятельствах. Хорошо бы знать, каково общее видение ситуации в нашем государстве, если оно имеется. На чем основывается стратегия развития? Есть ли историческая преемственность между программами прошлого и настоящего? Как осуществляются эти программы: есть ли мониторинг влияния современного изменившегося мира на приоритеты развития нашего государства и вносятся ли (и какие) коррективы для более адекватного ответа на вызовы исторического времени? Что будет с нашим государством в контексте происходящих событий?
Эти вопросы отнюдь не праздные, учитывая, что жернова истории могут перетереть значимость любого государства, не говоря о маленьком и относительно несильном Кыргызстане. В периоды исторических катастроф вызовы могут с необходимостью переквалифицироваться в прямые угрозы, а нынешнее переформатирование мира, цивилизационные ломки ничем иным, как периодом катастроф не назовешь. В этой связи в контексте внешнего мира будут провозглашаться идеи о новых объединениях, по отношению к которым необходимо будет обозначать позицию. Но для этого еще не завершены пертурбации. Соответственно, имеет смысл уделить внимание внутреннему миру государства, вожжи от которого пока еще в наших руках. Помимо экономических, финансовых регуляций, направленных на поддержание населения, а может быть и в первую очередь важно сохранение единства и целостности народа в контексте центрирующих ценностей. И вновь наиболее актуальны сферы образования, науки и культуры, в особенности в преломлении к молодому поколению, за которым будущее государства и вообще мира в целом. В этом отношении актуальны тактические приемы, в основании которых должна находиться стратегическая цель. Нельзя продолжать терять умы и головы молодого поколения, с момента провозглашения суверенитета и до настоящего времени ориентированного исключительно на внешний мир, имея на то веские основания. Надо формировать сознание молодежи, многие из которых выходят из стен высших учебных заведений чаще всего не более чем исполнителями.
Однако для существования в русле современных глобальных перемен необходимо воспитывать личностей, способных не только понимать ветер перемен, но имеющих возможность предлагать новые пути развития. В этом смысле первоочередное значение имеет культура мышления, уровень которой детерминирует способы нахождения своего места не только в мире стабильности и спокойствия, но и в мире перемен, исторических катаклизмов и катастроф. Высокая культура мышления позволяет находить новые формы существования в зависимости от объективной реальности. Востребованы не потребители и не продолжатели массовой культуры, а способные тонко использовать исторический опыт, а где надо и ломать его стереотипы. Эта же культура мышления востребована и для адекватного выстраивания политики государства в настоящем и будущем. Управленцы из массы в силу непонимания вызовов, рисков и угроз современной исторической ситуации выстраивают порочную практику простого исполнительства, но при этом ведут себя как совершенномудрые. Такие вот парадоксы жизни. Власть массы жестока, заурядность разъедает творческий потенциал; жить в массе означает жить в свое удовольствие. Ложные представления порождают ложные цели, но ответственность при этом каким-то образом минимизируется, и все сваливается на обстоятельства. Именно поэтому сферы образования, науки и культуры являются наиболее стратегическими в проекции государства, крайне важными для общественного развития и управления, поскольку именно они обладают рычагами воспитания поистине достойного поколения, долженствующего принять управление. Но для этого должно быть и то меньшинство, которое представит идеи и предложит механизм их раскрутки в нашем реальном обществе. Этот слой все тоньше и тоньше, именно поэтому риски с неизбежностью трансформируются в угрозы. Так как же жить в мире исторических перемен, катаклизмов и катастроф?!
Жылдыз Урманбетова, доктор философских наук, профессор
